Первый сет они проиграли со счетом пятнадцать - одиннадцать.
Зал шумел. Филипп искоса посмотрел на трибуну. Аларикасмеялась, говорила что-то соседу справа, плотному, молчаливому, с лицом длинным и узким, с жестким в общем-то лицом,
сильным. Лет сорок пять - пятьдесят, прикинул Филипп и вдругпонял, что он все еще думает об Аларике, отвлекается, а ееприсутствие и есть та заноза, которая мешает играть так, какон может.
Начало второго сета почти ничем не отличается от первого.
Здесь Солинд, боясь, что игроки потеряют уверенностьокончательно, взял первый перерыв.
- Вы что?! - негромко, но резко спросил он обступившихигроков, потных, разгоряченных и злых.- Сетка высоковата?
Или судьи необъективны? Встряхнитесь! Паша, не делай вид,
что играешь в защите, играй по-настоящему. Ивар, поменяйтемп, возьми свою игру, стандарт, не выдумывай. Филипп, тысядь, отдохни, вместо тебя поиграет Игорь. Ивар, только первый вариант, как договаривались, понял? Предложите свою игру, самую простую, ничего больше.
- Замена в команде Русских Равнин,- гулко объявилсудья-информатор.- Вместо номера четыре, Филиппа Ромашина, вигру вступает номер девять, Игорь Сосновский.
Филипп сел рядом с Солиндом, прополоскал рот и сделалглоток сока. Тренер, присмотревшись к нему, добродушно улыбнулся.
- Что нос повесил? Потенциально ты на голову выше всех вигре, но не играешь в полную силу. Почему?
Филипп иронически покачал головой.
- Ну и способ ты нашел для подбадривания! Выше всех...
Кристо, кстати, игрок сборной Земли. И Рамиро, и Сережа Никитин...
- Ну и что? Слушай, что говорят, и отвечай на вопросы.
Где твой прыжок? Это первое. Где точность, чутье паса? Этовторое. И третье: ты о чем, собственно, думаешь?
Филипп порозовел, исподлобья оглядел ряды зрителей. Аларика смотрела на него, как ему показалось, с веселым презрением, он вспыхнул до корней волос и разозлился. Черт возьми!
Неужто я и в самом деле так "сел"?
- Валентин, сделай обратную замену.
- Рано, посиди немного.
- Ну я прошу!
Солинд прищуренными глазами ощупал лицо Филиппа.
- Ты мне это брось! Выйдешь в третьем сете. Все!
Солинд выпустил его, как и обещал, только в начале третьей партии, злого и жаждущего борьбы.
Филипп поднял руку и перебежал на площадку, подбадриваемый хлопками игроков по ладони. На трибуны зала он уже несмотрел. Сирдце забилось сильно и ровно, исчезла скованность, пришло ощущцние сказочной удачи, тело стало невесомыми легко управляемым. Он сразу стал видеть игру, мгновенияполета мяча растягивались для него в секунды, в течение которых он успевал подготовиться к приему, найти партнера,
принять мяч и дать пас, кому следует. Сначала он, играя взащите на второй линии, достал "мертвый меч", посланныйКристо обманным ударом в угол площадки. Зал ответил аплодисментами, но Филипп их не слышал.
- Второй вариант,- сказал он в спину Гладышева.- Второй,
Ивар!
Тот отмахнулся было, потом оглянулся на товарища, словноне унавая, и передал остальным игрокам:
- Попробуем второй, ребята.
Павлов сразу же выдал Филиппу пас на сетку, рассчитанныйпо второму варианту. Это был невероятно трудный по исполнению нападающий удар, получивший название "удар Солинда" - поимени первого его исполнителя: Филипп взвился в воздух из-заспины согласующего игрока, перевернулся на лету на девяностоградусов, показав противнику левую руку в замахе и тем обманув блок, и с сухим звоном вбил мяч в трехметровую зону усетки.
Зал зашумел и смолк. И молчал до конца игры, словно болельщики боялись нарушить волшебство игры...
Филипп нападал с любого номера, с задней линии, с центра- согласно смене темпов. Он перепрыгивал блок чуть ли не налокоть, забивая мячи почти вертикально в первую линию площадки американцев, доставал в защите такие мячи, которыелишь теоретически считались доставаемыми. Он блокировал нападающих в труднейшем исполнении аут-контроля - ловящим блоком,- угадывая направление удара в четырех случаях из пяти.
Это была игра на вдохновении, она зажгла остальных игроков команды, и те творили чудеса под стать Филиппу, разыгрывая комбинации хладнокровно и уверенно, словно на тренировке. Если играют команды, равные по классу, то именно такаяигра, четкая, слаженная, когда партнеры понимают друг другапо жесту, по взгляду, когда все их движения подчиняются неслышному ритму и кажется, что на площадке находится всегоодин игрок, чье мюгорукое тело перекрыло ее, и мяч каждыйраз с завидным постоянством натыкается на руки, отскакивая судивительной точностью в одну и ту же точку над сеткой -
согласующему игроку. Такая игра только и может дать положительный результат. И они, проиграв первые две партии, выиграли остальные три.
Зал еще несколько мгновений немо дивился на освещенныеквадраты игрового поля, на обнимавшихся игроков сборнойРусских Равнин, и потом словно шторм обрушился на дворецспорта.
Филипп пожал горячую ладонь Гладышева, ответил на объятиядрузей, потом его дружно оторвали от пола и несколько разподкинули в воздух. А он, оглушенный поздравлениями, чувствуя в теле приятную тяжесть, посмотрел на второй ряд трибуны, поискал глазами Аларику, не нашел, и радость и удовлетворение его вдруг померкли, уступив место тоскливому ожесточению.
Расклеился от одного взгляда совершенно посторонней женщины! Чего ради я так разнервничался? Неужели остался какой-то след? И под слоем пепла дремлют угли догоревшегокостра, как говорил поэт? Старая сказка... Я отрезал Аларикураз и навсегда, у нас две разных жизни... Что я знаю о ней?
Она не одна, вот и все. И все! Хватит об этом... Я играл,
кажется, неплохо. До стрессовой отдачи, до сих пор ноги ватные...
В коридоре Филиппа догнал Солинд, несколько шагов прошелрядом молча, потом сказал с неожиданной грустью:
- Ты играл сильно, Филипп! Я не знаю второго такого игрока ни в одной сборной Системы. А ведь ты способен на большее, я-то вижу.
Филипп сжал зубы.
- Но?.. Я отчетливо слышу "но".
Солинд остановился.
- Никакого "но" нет, просто... не забывай, что победы делают нас счастливей, а поражения - человечней. Древний тезис, но он и сейчас не устарел.- Тренер легонько подтолкнулФилиппа в спину.- Ты поймешь это позже. Ну, иди, потом поговорим.
Филипп не разобрался до конца в смысле намеков тренера,
лишь гораздо позже он вспомнил это странное напутствие и понял его настоящий смысл. Теперь же он только кивнул и свернул в раздевалку. А у дверей все еще улыбающийся Гладышевподвел к нему троих.
- Это к тебе.
Рослый, длиннолицый мужчина в куртке "ночь" и черных брюках блеснул цепкими глазами, бросил коротко:
- Простите,- и протянул сильную руку.- Май Ребров.
Филипп только теперь узнал его - это был тренер сборнойЗемли по волейболу. И рядом - Аларика! Неужели он - ее муж?!
Или мужем является второй ее спутник?
Ошеломление не сразу покинуло Филиппа, и он еще раз пережил мгновенное чувство утраты и зависти к незнакомым людям,
знавшим Аларику, вероятно, ближе, и ему снова показалось,
что не было между ними пяти лет времени и пространства, абыл только странный сон, и стоит лишь тряхнуть головой - иАларика засмеется и протянет руки...
Он уловил насмешливые искры в ее глазах, очнулся и назвалсебя.
- Аларика, - подала руку девушка, тонко уловив его колебания.
Молодой спутник Реброва, на голову ниже его, только коротко наклонил соломенную голову:
- Леон.
Ребров взял Филиппа под локоть и отвел в сторону.
- Много говорить не буду, вы, наверно, уже догадываетесь,
по какому поводу я пришел. Я знаю вас уже два года... да-да,
не удивляйтесь, два года. Солинд мой друг, и потому я знаювсе об игроках сборной Русских Равнин. Начинали вы...
- В "Буревестнике".
- Да, в "Буревестнике", потом вторая молодежная сборнаяконтинента, потом первая... Вы спортсмен настроения. Этоплохо, это большой недостаток для спортсмена экстра-класса,
каковым вы несомненно являетесь. И несмотря на этот недостаток, я приглашаю вас в сборную Земли. Во-первых, потому чтокогда пик формы совпадает у вас с пиком настроения - вы способны на великолепную отдачу. Во-вторых, верю - вдвоем мысможем устранить ваш недостаток. Конечно, мое мнение еще неесть решение Земного спорткомитета, но и оно достаточно веско. У вас будет неделя отдыха, во вторник следующей неделипрошу на тренировку.
- Но Валентин...- начал Филипп.
Ребров усмехнулся.
- Солинда я беру на себя. Он вырастил не одного выдающегося спортсмена, и это были люди во всех отношениях с большой буквы. Я верю в вас, иначе не было бы этого разговора.
От вас зависит превратить мою веру в уверенность. Ну, досвязи.
Ребров дружески стиснул плечо Филиппа, подмигнул и широким шагом вынес свое крепкое тело из теснины коридора. Филипп, опустив голову, постоял с минуту в задумчивости и незаметил, что Аларика оглянулась на повороте и окинула его неменее задумчивым взглядом.
Сзади послышались голоса, шаги - возвращались игроки, ион поспешил к своим.
- Я рад, что "прошел" Реброва,- сказал Гладышев, искосапосматривая на задумчивое лицо Филиппа.
Они стояли на верхней смотровой площадке спортивногокомплекса, шпиль которого возносился на шестьсот метров надуровнем зеленого океана - над панорамой Москвы двадцатьтретьего века. Зеленые волны рощ, парков и заповедников немогли скрыть белых шатров, плоскостей и полированного пластика зданий, но с высоты бросалась в глаза сочная рассыпчатая зелень лесного массива. И лишь потом в этой зелени начинали сверкать жемчужины зданий.
"С решением проблемы транспорта исчезла и проблема городов",- вспомнил Филипп чью-то фразу, не слушая товарища.
Посмотрел на недалекий тонкий силуэт Останкинской башни -
музея телевидения двадцать первого века, и повернулся к Ивару.
- Мне почему-то жаль Солинда. Конечно, мы не уходим отнего навсегда, но все же словно теряется что-то в душе...
- Ребров очень похож на Валентина.
- Разве? По-моему, они совсем разные. Солинд сухой, жесткий и шершавый, как ветер пустыни, а Ребров холоден и тверд,
как северный камень.
- О, заговорил, как поэт. Они разнятся только внешне. У
обоих одна общая черта, которая сближает их больше, чемсблизили бы родственные узы. Это их твердая уверенность втом, что доминанта человека - доброта. Именно поэтому онитак требовательны к себе и другим.
У Гладышева пискнул зуммер личного видео. Он повернул руку браслетом вверх, из прозрачно-фиолетового глаза на черномквадратике приемника изображений возник тонкий лучик света,
развернулся в плоскость и приобрел цвет и глубину. На друзейсмотрело лицо жены Ивара.
- Я уже давно освободилась, Ив,- сказала она сердито.-
Игру твою не видела, можешь хвастаться, как тебе вздумается,
но дома!
Гладышев виновато покосился на товарища.
- Я с Филиппом, Кира, буду через полчаса... Ты к нам, Филипп?
- Нет,- покачал головой Филипп.- Я к себе, надо кое-чтообдумать до завтра.
- Надумаешь - будем рады, - сказала Кира, шутливо погрозила мужу пальцем, изображение растаяло.
- Я пошел? - сказал Гладышев.- Счастливо. Прилетай, еслизахочешь, будут гости, а ты был у нас всего два раза, этомало.
Он улыбнулся своей обычной доброй улыбкой и стал спускаться к лифту. Филипп остался стоять, рассеянно вертя в руках браслет своего видео. Потом вдруг сорвался с места:
- Ивар, подожди.
Они снова сошлись.
- Забыл спросить... Ты знаком с... ну, в общем, с Аларикой?
- Я знаком с двумя Алариками.
- С той, что была с Ребровым.
- А-а-а.- Гладышев лукаво прищурился.- Аларика Консолата.
Это жена брата Реброва. Кстати, я удивлен ее присутствием наматче, насколько я знаю, она терпеть не может волейбола.
Я тоже знаю, подумал Филипп, но промолчал.
- Ее телекса я не знаю,- продолжал Гладышев,- но его знает, должно быть, Ребров. Дать тебе его телекс?
- Какой ты догадливый,- пробормотал Филипп.- А почему унее фамилия другая, не Реброва?
- Сергей Ребров погиб два года назад при ликвидации аварии на подводной ферме. Консолата - девичья фамилия, она еене меняла.
Филипп непонимающе уставился на Гладышева.
- Погиб?! Ребров погиб? Муж Аларики... Значит, сейчас онаодна?
- Ну, этого я не знаю. Что, задело? Позвони ей.- Иварзасмеялся и помахал рукой.- Могу при случае познакомить.
Ладно, до связи. Да, телекс Реброва: три единицы сорок семьтринадцать эс-бэ. Он живет где-то на Курилах, точного адреса, увы, не скажу.
Филипп постоял с минуту, щурясь на солнце, вздохнул глубоко, записал телекс на видео и тоже поспешил к лифту.
Поздним вечером он выключил в комнате освещение, походилиз угла в угол в полной темноте, потом убрал стену и сталсмотреть на бархатное одеяло неба, вспоминая однажды прочитанные строки:
В ночи небесную стреху Термиты тьмы проели.
И видно звездную труху,
Что сыплется сквозь щели.
Мурари (санскрит.).
Вспомнился вдруг разговор с тренером, тогда он был еще вовторой сборной Русских Равнин.
"Ты прекрасный конструктор, я слышал это от Травицкого,-
сказал Солинд.- Но ты еще более способный волейболист. Я далек от того, чтобы считать волейбол венцом спорта, как и Кирилл Травицкий в том, чтобы считать работу конструктораТФ-аппаратуры вершиной творческой работы, но когда-нибудьтебе придется выбирать..."
- Выбирать, - вслух повторил Филипп.
Он не хотел выбирать. Хотел быть и конструктором, и игроком, спортсменом высшего класса, и не видел причин бросатьни то, ни другое занятие. Да, современный волейбол требовалтаких нагрузок и отбирал столько времени, что многие из игроков могли заниматься только спортом и ничем иным; творческим, ищущим, но спортом. А Филиппа брала тоска, если он тридня кряду не надевал на голову эмкан и не "бросался" мысльюочертя голову в глубину очередной проблемы, испытывая приэтом необъяснимое удовлетворение, снимающее любую физическуюусталость и боль.
Выбирать... нет, это время еще не пришло, и дай бог, чтобы оно не пришло совсем. С другой стороны, Филипп понимал,
что будь Травицкий или Солинд понастойчивей, то выбор мог быуже совершиться, причем не в пользу предлагающего.
Филипп некоторое время любовался небом, вспоминал "самостоятельный" визит "зеркала" (чья же это все-таки шутка? Кажется, в глубоком детстве он уже встречал такую штуку, нотогда она не казалась таинственной - зеркало и есть зеркало,
что в нем необычного для ребенка?), потом сел перед панельюдомашнего координатора. Над фиолетовым глазом виома всталасветовая нить, развернулась в плоскость и приобрела глубину.
Напротив возникла другая комната, почти такая же, как и уФилиппа: одна стена в ячеях кристаллобиблиотеки, у второй -
стол, два кресла, из третьей выросла кровать, четвертая -
сплошное окно в начинающееся утро.
Прямо перед Филиппом сидел Май Ребров и выжидательносмотрел на него, ничем не выражая своего удивления или нетерпения. Филипп почувствовал, что краснеет.
- Доброе утро.
- Добрый вечер.
- Извините, что беспокою... я, собственно...
- Хотите поделиться мыслями о прошедшем первенстве?
- Да... н-нет! Дайте мне, пожалуйста, телекс Аларики,-
бухнул Филипп напрямик.
Ребров продиктовал номер и снова посмотрел на молодогочеловека, все такой же ровный и спокойный, с плавными и точными движениями игрока в скейтборд.
- Все?
Филипп кивнул, и тотчас же виом стал белым, как молоко,
Ребров выключил канал связи со своей стороны.
- Ф-фу! - выдохнул Филипп и с облегчением засмеялся.-
Кремень, а не человек! Ничем его не удивишь. Но и я нахал!
Для чего мне ее телекс? Что я ей скажу? Рика, привет, какдела? Не забыла, как мы с тобой?.. Тьфу! Что она ответила бына мой вопрос? Пять лет - и ни голоса ее, ни изображения,
только все реже и реже, и злее - вскрики воспоминаний в сумбурных снах под утро, когда явь путается с бредом и тянетдушу незаживший в подсознании шрам на памяти... Как отрезал!
И уже два года она без мужа!.. Черт! Мне-то что за дело? Всебыло выяснено пять лет назад, срок достаточный, чтобы излечить любого. Но отчего вдруг барометр настроения повернулстрелку на деление "Ожидание"? Отчего так нестерпимо хочетсяувидеть ее, поговорить?..
Филипп поскреб щеку и набрал телекс Станислава Томаха.
Это был единственный человек, с которым он мог позволить себе быть таким, какой он есть в собственных глазах, с которымможно было поделиться горем, радостью, сомнениями или тревогой.
Глава 2. СЕЗОН "ЗЕРКАЛЬНЫХ ПЕРЕВЕРТЫШЕЙ"
В три часа ночи Богданов встал из-за пульта вычислителя,
снял с головы эмкан и кивнул Станиславу Томаху, сидевшемурядом в одних шортах.
- Порядок. Причина ошибки во втором ряду комплексного переменного. Рагимантас надеялся на свой гений математика и...
даже автомат не успел бы пройти все этапы решения задачи зато время, что оставалось у него до взрыва.
- Я рад и не рад,- хрипло ответствовал Станислав, вставаяи потягиваясь мускулистым атлетическим торсом.- Жаль, чтотак случилось, и хорошо, что бремя вины не ложится на работников Управления. Скверно, если аварии случаются вопрекивсем принятым мерам, но уж совсем плохо, когда они случаютсяпо вине спасателя. Может быть, поспим здесь? Все равно доутра кот наплакал...
- Нет.- Богданов накинул рубашку.- Жена будет волноваться. Я обещал, что буду сегодня... то есть, вчера вечеромуже.
- Тогда и я пойду.
Станислав запросил диспетчера вычислительного центра, сообщил, что машина освободилась, и не успел выключить виом,
как изображение в нем сменилось: открылась темная комната,
внутри которой угадывалась раскрытая постель, а в светломконусе передачи стоял хорошо сложенный молодой человек. Лицоу него было открытое, слегка скуластое, глаза дерзкие, карие, губы большие, но твердые. Портила это лицо только нерешительная полуулыбка.
- Простите, что так поздно,- быстро сказал молодой человек; это был Филипп.- Не помешал? Я искал Станислава, и мнедали этот телекс.
- Знакомьтесь,- повернулся Томах к Богданову.- Это ФилиппРомашин, конструктор ТФ-аппаратуры. Я говорил тебе о нем.
- Никита,- назвался Богданов, разглядывая Филиппа, подумал: красивый юноша, однако чего-то ему недостает... Уверенности, что ли? - Собственно, я удаляюсь,- продолжал он, надевая куртку и собираясь уходить,- а вы поговорите. В восемько мне, Слава.
- Если проснусь,- отозвался Томах.- Ну, что нового, Филипп? Что-то в последнее время я тебя редко вижу. Где пропадаешь? Ты, кажется, должен был играть на Континентальный кубок? Прости, не смог тебе позвонить...
Дальнейшего разговора Богданов не слышал. Выйдя из вычислительного центра, он вызвал пинасс и, чувствуя усталость вовсем теле, сделал несколько упражнений дыхательного йога-тренинга. Усталость отступила.
Свет в парке был выключен, громада центра едва угадывалась на фоне ночного неба, но Богданов знал, как обманчиваэта наружная спокойная неподвижность огромного здания, постоянно включенного в непрестанное тревожное бдение аварийно-спасательной службы, связанного незримой сетью с десятками станций, баз и патрулей УАСС ', с отделами одной из обширнейших - увы, но это так - служб человечества. Тем не менее миллиарды людей спокойны в своих поисках, стремлениях,
экспериментах, рискованных действиях именно потому, что УАСС
- действенная, оперативная и всюду успевающая служба, работакоторой видна не всегда и не всем, но результативность нетребует доказательств. Сколько же их, всматривающихся в черноту экранов, глубь виомов, зелень индикаторов на пультах,
мчащихся в патрульных машинах над Землей, в пространстве, увсех освоенных планет? Сколько их, близких по мысли и сердцулюдей?
Богданов запрокинул голову, окидывая взглядом серебристуювуаль Млечного Пути, пробормотал:
- Легион!..
Подошел пинасс, мигнул зрачком индикатора, открывая колпак.
Богданов сел, и тут же запищал зуммер видео на руке. Надбраслетом встало облачко света и превратилось в тяжелую голову Керри Йоса, начальника отдела безопасности Управленияаварийноспасательной службы. Богданов машинально отметилвремя - без десяти три ночи - перевел его не среднесолнечное. Получилось без десяти пять по ССВ. Не одному Станиславузвонят посреди ночи, мелькнула мысль.
* УАСС - Управление аварийно-спасательной службы.
- Не спишь? - осведомился Йос скрипучим голосом.- Что-тоя тебя плохо вижу. Где ты?
- Только что закончили со Славой цикл расчетов по авариина сто третьем спутнике. Ты был прав - Рагимантас сделалошибку, не дав сигнал на СПАС *. Ближайший оперативный коггмог успеть, но...
- Я говорил.
- А мы проверили. Я сейчас выбрался из ВЦ *, в парке нетсвета. Что случилось?
- Жми в Управление, сколько тебе надо времени?
- Минут двадцать пять, если срочно.
- У нас не бывает не срочно. Даю тебе сорок минут. Кстати, у тебя нет знакомого специалиста по ТФ-связи?
