- Её зовут Марина, - на всякий случай сказал Штирлиц безразличным тоном. - У неё дочь Стеша, десять лет. Редкое имя, между прочим.
Девушка вышла из булочной, держа в руке пакет. А вслед за ней выскочили двое парней в спортивных курточках и вязаных шапочках. Они догнали дочь Гольцова, преградили ей дорогу, размахивая руками. Она попыталась обойти их, но высокий парень в чёрных кожаных штанах схватил её за руку, жестикулируя, показывая куда-то в сторону дороги. Там ожила стоявшая у тротуара грязно-белая "Лада-112", медленно двинулась вперёд.
- Чего они от неё хотят? - процедил сквозь зубы Райхман.
Максим быстро направился к парням, буквально тащившим девушку к машине. Она отчаянно сопротивлялась, выронив пакет с покупками, но на помощь не звала.
- Эй, орлы, - окликнул наглецов Разин, - развлекаетесь?
Парни остановились.
Девушка, воспользовавшись моментом, вырвала руку и наотмашь ударила высокого, процарапав ему щёку ногтями. Тот схватился за лицо.
- Вот сука! Глаз чуть не выбила! - Он в ярости замахнулся, но ударить девушку не успел.
Максим перехватил его руку, жестоким приёмом сломал кисть, отшвырнул парня прямо на подъехавший автомобиль. Высокий взвыл, ударился головой о дверцу "Лады", свалился на тротуар.
Его напарник, пониже ростом, но поплотнее, небритый, с шарфом, обмотанным вокруг шеи, выхватил нож, пошёл на Максима.
- Урою, падла!
Максим дождался выпада, перехватил руку и, круто развернувшись, сломал ему руку в локте. Парень с воплем рухнул на гору снега, затих.
Из белой "Лады" выглянул было водитель, но, увидев результат схватки, быстро сел обратно, рванул с места и укатил.
Максим подобрал пакет, подал девушке, ошеломлённой таким поворотом событий, переводящей глаза с лежащих обидчиков на Разина и обратно.
- Спасибо... кажется, я вас видела на лестнице... У меня отец живёт в этом доме. Вы тоже здесь живёте?
- Нет, мы шли в гости. Разрешите, мы вас проводим?
Девушка посмотрела на стонущих, облепленных снегом парней, передёрнула плечами:
- Да, конечно.
Все трое направились к дому Гольцова.
- Как вас зовут? - спросил Максим, зная ответ.
- Марина.
- Меня Максим, моего приятеля Герман. Говорите, ваш отец здесь живёт? На каком этаже? Мы многих знаем.
- На третьем, Арсений Васильевич.
- Похоже, мы его встречали, высокий, спортивно выглядит.
Девушка кивнула, думая о своём.
Вошли в подъезд, поднялись на третий этаж.
- Благодарю вас, мне сюда. Может быть, зайдёте? Отец будет рад.
Мужчины переглянулись.
- В другой раз, - с сожалением сказал Максим; ему очень хотелось продолжить знакомство, да и случай представился неплохой, но служба в данный момент запрещала самодеятельность. - Не дадите телефон?
Марина с сомнением посмотрела на майора:
- Я живу в Москве.
- Надо же, какое совпадение, и я живу в Москве, на Шаболовке.
- Хорошо, запишите мобильный.
- Я запомню.
Она продиктовала номер, кивнула и исчезла за дверью.
Штирлиц, долго сдерживающийся, шумно выдохнул:
- Ну, ты даёшь, командир!
Максим пососал костяшки пальцев на правой руке, начал спускаться вниз. Бросил через плечо:
- Пошли.
Они спустились на первый этаж, остановились у батареи под почтовыми ящиками.
- Что на тебя нашло? Ты же их бил в полную силу!
Максим помолчал, удерживая в памяти красноречивый взгляд дочери Гольцова.
- Не знаю... но таких отморозков мочить надо!
Райхман с интересом посмотрел на посуровевшее лицо майора, хотел пошутить, но передумал.
- Что будем делать?
- Ничего... работать.
- А девица и в самом деле хороша. Даже обидно, что она дочь клиента.
- Почему?
- А вдруг он плохой человек?
Максим покачал головой:
- Такая девушка не может быть дочерью плохого человека.
Райхман ухмыльнулся:
- Эк тебя контузило, командир. Уж не влюбился ли?
Максим промолчал.
- Помощь не нужна? - прилетел по рации голос Кузьмича.
- Нет.
- Как ведёт себя клиент? - поинтересовался капитан, искоса глянув на Разина.
- Слушает, как дочь рассказывает о подвигах командира.
Максим порозовел, сдвинул брови:
- Отставить базар!
- Я правду говорю. Она описывает, какой ты сильный и решительный, не чета её мужу.
- Кончай базар, я сказал! Гена, замени Кузьмича.
- Слушаюсь.
- Продолжать работать!
В эфире стало тихо.
- Погуляем? - кротко предложил Штирлиц, догадываясь, что творится в душе командира.
Вышли на улицу.
Мороз немного ослабел, небо затянули тучи, предвещая снегопад.
Окна пятиэтажки гасли одно за другим. Лишь окна на третьем этаже, принадлежащие квартире Гольцова, продолжали бросать снопы света на заснеженный двор.
Максим представил, как Марина с ногами забирается в кресло, и ему страстно захотелось в тепло и уют.
--
Прорыв
--
Внизу раздавались женские голоса, восклицания, порой смех, но Арсик этого не слышал: он в настоящее время жил в другом мире, где люди строили ракеты и покоряли космос. Одновременно он находился у себя дома, на лежаке печки, от кирпичей которой исходило уютное расслабляющее тепло. Арсик лежал на печке и читал фантастический роман Ивана Ефремова "Туманность Андромеды".
Голоса же принадлежали слушателям, точнее, слушательницам: мама вслух читала книгу о подвигах разведчиков на войне, а вокруг неё собралось несколько женщин: бабушка, родная тётя Арсика Ксения, ещё одна тётя - Валя, сестра мамы, и соседки - тётя Катя и баба Фруза. На столе горела керосиновая лампа, по углам небольшой кухоньки бродили тени, атмосфера в доме дышала таинственностью, в ней странным образом уживалось и прошлое, и настоящее, и всем было хорошо, несмотря на разные переживания. Хотя Арсику было лучше всех: он жил в будущем...
Очнулся от голоса мамы:
- Пора спать, фантазёр. Утром не встанешь в школу.
- Встану. - Арсик с трудом оторвался от страницы, чувствуя, как слипаются веки. - Так интересно!
- Завтра дочитаешь.
Он отложил книгу, с трудом слез с натёртой до блеска лежанки, по холодным половикам босиком добрался до кровати, разделся и рухнул в благоухающую чистотой и прохладой кровать...
Ночью вдруг проснулся, не понимая, где он и что с ним.
В уши настойчиво лез густой струнный звон. По комнате бродили тени от веток яблонь в саду, освещенных уличным фонарём. Везде белым-бело, на окнах кое-где лёд. А звон издавали телеграфные столбы на улице и провода, предупреждая, что за стенами избы сильный мороз.
Арсик какое-то время таращился в окно, полусонный, силясь понять, что его разбудило, потом снова уснул. И снились ему звёзды и ракеты, затерявшиеся в чёрной бездне космоса...
Арсений Васильевич посмотрел на часы: половина седьмого, пора вставать. Однако он полежал ещё немного, успокаивая сердце, возбуждённое воспоминанием детства. Затем тихо встал, чтобы не разбудить дочь, умылся, побрился, приготовил яичницу и кофе.
На кухне появилась заспанная Марина, чмокнула отца в щеку:
- Доброе утро.
- Садись завтракать.
- Почищу зубы только. Спасибо, пап.
Марина скрылась в ванной, через пять минут вернулась на кухню, быстро проглотила завтрак, побежала переодеваться и приводить себя в порядок, на что потребовалось гораздо больше времени.
- Как я выгляжу?
Сидящий в кресле Арсений Васильевич улыбнулся, поднял большой палец:
- Ты очень похожа на маму.
- У мамы были русые волосы, а у меня тёмные.
- Не имеет значения. Что это за жакет на тебе?
- Казакин.
- Тебе идёт. Хоть сейчас на подиум.
- Спасибо. А вот ты выглядишь неважнецки. Тебе жена нужна, чтобы ухаживала за тобой и создавала уют.
Арсений Васильевич качнул головой:
- Такой, как твоя мама, больше нет. С годами понимаешь это всё отчётливей.
- С годами всё желанней очертанья Того, чем никогда не обладал.
- Что?
- Это стихи одного моего знакомого поэта. Иногда ему удаются замечательные строки. Не куксись, папуль, может быть, ещё встретишь умную и добрую женщину, влюбишься и будешь счастлив.
Он снова покачал головой, вспоминая свою первую встречу с Милославой.
Арсении тогда заканчивал второй курс института и ехал в троллейбусе с площади Островского в общежитие. На одной из остановок в троллейбус вбежали две девушки, встали рядом, держась за поручень, а у Арсения случился сердечный приступ. Именно так можно было назвать его состояние, когда он глянул на одну из девушек и встретился с ней глазами.
Серо-зелёные светящиеся очи (именно очи, а не глаза), густые ресницы, красивый излом бровей, тонкий прямой носик, изумительного рисунка губы и неимоверной, немыслимрй красоты улыбка, улыбка феи, полная тепла и восторженного отношения к жизни.
Он так и ехал потом, забыв обо всём на свете, проехал свою остановку, не сводя глаз с незнакомки, посматривающей на него лукаво и заинтересованно. А потом девушки вышли, он опомнился, бросился было за ними, но было уже поздно, троллейбус тронулся с места. Сумасшедшей красоты девчонка исчезла как видение, как мираж, дарующий путнику в пустыне надежду на глоток воды, продляющий жизнь.
Лишь спустя пять месяцев Арсений вновь встретил эту девушку - на вечере в институте, посвященном слёту студенческих строительных отрядов. Он не собирался на него идти, хотя сам ездил в составе одного из отрядов на Алтай, под Бийск, строить птицефабрику. После тренировки сборной института по волейболу Арсений заявился в актовый зал на втором этаже чисто ради любопытства, как был - в стареньком зелёном свитере, в немодных штанах, со спортивной сумкой через плечо, и в фойе зала, в окружении однокурсников и парней постарше увидел ЕЁ!
Милослава сидела на стуле у стены, сложив руки на коленях. На ней было блестящее "малахитовое" платье с красной лентой, обтягивающее фигуру, и она была невероятно, потрясающе красива!
У него перехватило дыхание! Сердце оборвалось!
Никого не видя и не слыша, он приблизился к ней, растолкал парней, присел перед ней на корточки. Его окликали, хлопали по плечу, шутили, но он в данный момент жил в пространстве её взгляда и никого не замечал.
- Меня зовут Арсений, а вас?
- Мила, - ответила она, покраснев. - Милослава...
- Я видел вас весной...
- Я помню.
- Подождёте меня? Я сбегаю переоденусь.
- Да...
Он встретил её прямой взгляд и словно умылся чистой родниковой водой. Глаза Милославы говорили, что она подождёт.
В общежитие он мчался как на крыльях. Вернулся через пятнадцать минут, надев костюм приятеля, с которым жил в одной комнате. Собственного "парадно-выходного" костюма у него тогда не было. Его пытались остановить друзья одного из известных на весь институт ловеласов, красавчика Миши Васина, который уже "подбивал клинья" к Милославе (она попала на вечер не случайно, так как в составе одного из студенческих строительных отрядов работала фельдшером, учась в Рязанском мединституте), однако Арсений умело обошёл конфликты, выбрал подходящий момент и пригласил Милу танцевать. И уже больше не отходил от неё.
В декабре они поженились...
- Ты куда-то ушёл, - проницательно прищурилась дочь. - Маму вспомнил?
Арсений Васильевич кивнул, провёл ладонью по лицу, сглотнул горький комок. Душа ворочалась, плакала и звала любимую, мешала думать и разговаривать.
Марина подошла к нему, прижала голову к груди, погладила по волосам:
- Бедный ты мой папочка... я тебя понимаю. А вот мне не везёт. Вадик меня так не любит, как ты маму любил. Он вообще никого не любит, кроме себя.
- Зато красиво говорить умеет, - проворчал Арсений Васильевич. - Гений непризнанный, да и только! Ты извини, девочка, но не уважаю я твоего мужа. Все разговоры в его семье - о том, какой он умный и гениальный. А чего он добился в жизни, чего достиг? Уже десять лет в Москве - и пшик! Как был редактором в низкопробной газетёнке, так и остался. Тебе бы такого, как этот Максим, который отбил тебя у хулиганов. Надо же, так повезло! Никогда у нас такого не случалось.
Марина села рядом, улыбнулась:
- Да, Максим мужчина решительный, сильный. - Она снова улыбнулась. - И симпатичный. Я ему телефон свой дала. Сама не знаю, зачем. Скорее всего растерялась.
- Если ты ему понравилась, он позвонит. Бросай своего рыжего красавца, он полный ноль в семейной жизни, и уходи к этому Максиму.
Марина засмеялась:
- Как у тебя всё легко получается - уходи. У меня дочь есть, ей без отца плохо придётся. А настоящие отцы на улицах не валяются.
- Ничего, проживёшь как-нибудь, я помогать буду. Твой Вадик всё равно не занимается дочерью. Утром спит до двенадцати, вечером приходит после двенадцати, когда она уже давно спит. Родитель хренов! - Арсений Васильевич фыркнул. - По два часа в туалете сидит! Это как понимать?!
- Что ты к нему прицепился? Ну он такой, какой есть, что теперь? Давай о другом поговорим. Не хочешь с нами на весенние каникулы на море отдохнуть?
- Почему бы и нет? Где именно?
- Стеша просится на Кипр, ей там нравится, но я хочу на Крит, в Грецию. Мы там ещё не были. Мои приятели рекомендуют деревушку Херсонесес, недалеко от лабиринта Минотавра.
- Лабиринт мне ни к чему, а вот попить местного винца я не против.
- Знаю я, какой ты любитель винца. В прошлый раз одну бутылку за весь десятидневный срок осилить не смог.
- Это же не шампанское, - пожал плечами Арсений Васильевич.
- Ты и шампанское так же пьёшь. Итак, решено?
- Если с вами поедет твой благоверный, мне на Крите делать нечего.
- У него сдача какого-то проекта, мы уже обсуждали, он останется дома.
- Тогда согласен. Слушай, ты можешь объяснить, что тебе в нём нравится?
Марина сделалась грустной:
- Я сама давно задаю себе этот вопрос.
- Обычно современным женщинам в мужчинах нравятся вторичные половые признаки: дача, машина, зарплата. У него даже этого нет.
Дочь улыбнулась:
- Ты же знаешь, я из другой породы. И чем дальше, тем больше мне нравятся мужики умные и сильные. А Вадим... он действительно умеет красиво и авторитетно говорить, чем меня и взял. И больше ничего! И хватит! - Она хлопнула ладонями по подлокотникам кресла, встала. - Мне пора. Ещё к зубному надо успеть, потом за дочкой в школу.
Поднялся и Арсений Васильевич:
- Надеюсь, ты не ради выпендрёжа идёшь к зубному?
- Что ты имеешь в виду?
- Я читал интервью одного врача-стоматолога по поводу искусственной корректировки зубов для "суперкрасоты". Сейчас модно удалять коренные зубы ради "утончённой впалости щёк" или встраивать в зубы бриллианты.
- Я слышала. Многие наши шоу-звёзды так делают.
- Так вот, это опасно для здоровья. После удаления зубов всегда возникает атрофия костной ткани, в результате нарушается жевательная функция и, как следствие, страдает весь пищеварительный тракт. А внедрение бриллиантов и золотых инкрустаций не только портит эмаль, но и вовсе ведёт к скорой потере зуба.
Марина засмеялась:
- Спасибо за заботу о моих зубах, пап. Я не собираюсь внедрять в них бриллианты, просто хочу подлечить дёсны.
Арсений Васильевич сдержал тоскливый вздох. Улыбка дочери чрезвычайно походила на улыбку жены, даже не по себе становилось.
- Когда появишься в следующий раз?
- Скорее всего весной, папуль, вместе со Стешей. Она тоже хочет тебя увидеть, соскучилась по деду, но раньше я вряд ли выберусь.
- Буду ждать. Давай я тебя провожу.
- Утро уже, светло, вряд ли кто осмелится пристать.
- Мне всё равно на работу идти.
Арсений Васильевич быстро собрался, и они спустились во двор. Марина поцеловала отца в щёку, села в свой серебристый "Рено Меган", помахала рукой:
- Буду звонить.
Арсений Васильевич помахал в ответ.
Машина выехала со двора, исчезла за углом дома. На душе снова сделалось тоскливо. Несмотря на привязанность дочери, он ощущал себя одиноким. Настроения не прибавило даже предложение слетать на море. Если бы не внучка, категорически отказывающаяся отдыхать без деда, он бы не полетел. А ради этого растущего доброго человечка стоило идти наперекор своим желаниям.
Выглянуло солнце. Вокруг сразу всё засверкало, заискрилось. Белизна снега была такая, что слепило глаза. Мороз на улице держался приличный, однако Арсений Васильевич не стал брать машину, решил взбодриться, пройтись до института пешком.
Его узнавали соседи, сослуживцы, здоровались, он кивал в ответ, а сам думал о детях, о своей жизни, о работе, смысл которой давно был потерян. Сверкание снега отвлекало, что-то происходило с глазами, уличный пейзаж начал расплываться, искажаться, сквозь него в сознание начали прорываться странные видения, чужие миру и собственным ощущениям.
Арсений Васильевич замедлил шаг, потёр кулаками глаза.
Зрение восстановилось, однако почему-то проезжавшие мимо автомобили стали казаться некими сосудами, наполненными чужим пространством и временем.
- Вам плохо? - участливо спросила проходившая мимо пожилая женщина.
- Нет, всё нормально, - очнулся он, пошёл быстрее и вдруг вспомнил свои последние "полёты в запределье". То, что с ним творилось, скорее всего было вызвано прорывом информации "запределья" в сознание. Этой ночью он часто просыпался от необычных ощущений - казалось, сквозь голову течёт бесплотная река, несущая как щепки обрывки непонятных воспоминаний. И это тоже говорило о каком-то психофизическом процессе, процессе "просачивания" криптогнозы из подсознания, где осела "запредельная" информация, в сознание.
В своём кабинете он привычно запустил компьютер, провёл короткое совещание с сотрудниками, сел за стол, но в работу углубляться не стал. Расслабился, закрыл глаза и попытался вспомнить конкретные явления, сопровождавшие его во время путешествий в иную метавселенную, где он поддерживал равновесие "положительных и отрицательных потенциалов" жизни. Иначе говоря - равновесие "добра" и "зла".
Сначала в голове мелькали неясные картины визуального контакта с "плоским миром", обрывки бесед с Диспетчером, мозаика нечётких образов, текучие массивы переходящих друг в друга фигур и форм. Затем тусклое шипение и потрескивание эфирного фона сменилось прозрачными всплесками трудно уловимых мелодий, а перед мысленным взором возникла странная картина.
В сияющем жемчужном тумане, скрывающем ландшафт, скакал удивительный всадник. Сам он был четырёхрукий и двуногий, закованный в блистающие алые доспехи. Конь же под ним больше походил на гигантского медведя, также одетый в броню или, скорее, в алого цвета кольчугу.
Навстречу ему вывернулся из тумана другой всадник. У него наличествовали две руки и две ноги, зато и головы было две. Доспехи же на нём сияли лунным серебром, а конь напоминал страуса с мощными лапами динозавра.
И оба они вовсе не вызывали у Арсения Васильевича отвращения, оба являли собой образцы и н о й гармонии, и н о й физики и биологии, оба отражали законы и опыт и н о й эволюции, по-своему красивой, экспрессивной и динамичной.
Всадники сшиблись!
Сверкнули мечи, не похожие на обычные мечи. Впрочем, оружие всадников нельзя было отнести ни к какому виду холодного оружия, известного на Земле. Сравнить их можно было разве что с непрерывно меняющей форму молнией.
Удар, вспышка света!
В глаза вонзилась яркая извилистая лента неведомого разряда, и Арсений Васильевич "полетел" в эйфорическое пространство непередаваемых ощущений и образов, каждый из которых отражал жизнь целого вида разумных созданий, не поддающихся никакому словесному описанию.
Чувствуя, что начинает захлёбываться в потоке чужеродной информации, усилием воли он остановил схватку всадников, заставил их разъехаться и взамен получил некое пространство покоя, на короткое время приобретшее чёткую гармоничную сетчато-кристаллическую структуру. Впечатление было такое, будто из кипящего раствора солей в ы п а л, точнее, выкристаллизовался удивительной красоты и огранки призрачно-паутинный "бриллиант"! Этот псевдокристалл вобрал в себя голову Арсения Васильевича, раскрылся бесшумным световым фонтаном, и Гольцов на мгновение обрёл возможность видеть невидимое и слышать неслышимое.
Иная Вселенная развернулась внутри человека, полная движения, экспрессии, жизни, боли и жажды победить! В этой Вселенной и в самом деле шла война, остановить которую мог только "высший" оператор, оператор иного уровня, нежели тот, кого представлял собой Арсений Васильевич. То есть Творец! Однако Его в данной Вселенной не было. Ушёл. Куда? Этого экзооператор Гольцов знать не мог.
Последняя мысль отозвалась взлётом печали. После неё наступила темнота и тишина.
Очнулся он спустя несколько минут, судя по циферблату наручных часов. И вдруг понял, что п о м н и т своё незапланированное "внутрипсихическое" путешествие! Не всё, обрывками, но помнит! Ему удалось-таки перенести часть криптоинформации, засевшей в глубинах неосознанной психики, в сферу сознания!
Арсений Васильевич прищурился, разглядывая монитор компьютера, и вдруг отчётливо увидел его внутреннее строение!
Сначала не поверил глазам, принимая увиденное за одну из картин запределья. Потом пришло ощущение "рентгеновского просвечивания", причём рентгеновским аппаратом был он сам!
Арсений Васильевич зажмурился... и увидел свой кабинет сквозь веки!
Вот тут он перепугался по-настоящему!
Начал тереть глаза кулаками, прижимать к ним ладони, вспотел, собрался было вызвать Юревича - пожаловаться и посоветоваться, что делать дальше, и с облегчением перевёл дух: явление "рентгена" прошло.
Но и после этого он долго не мог прийти в себя и приступить к работе. Лишь после обеда воле удалось собрать остатки ума, и Арсений Васильевич принялся анализировать свои открытия и собственное состояние, стараясь при этом не заходить за границу изменённого сознания. В конце концов он сделал не слишком радующий его вывод: ему действительно удалось выйти за пределы поля оперирования и понять смысл своей работы в иной метавселенной. Однако Арсений Васильевич абсолютно не представлял себе, что с этим знанием делать и как жить дальше. В чём он был уверен, так это в том, что так жить нельзя - не зная, почему он поддерживает равновесие чужого социума с помощью инициации войн и конфликтов и кому это выгодно.
--
Система
--
С Земли эта звёздная Система не видна, так как находится по другую сторону от ядра Галактики, хотя и гораздо ближе к ядру, нежели Солнце с планетами. Если измерить расстояние до неё земными мерами длины, то оно равно двенадцати тысячам световых лет. Однако вследствие того, что пространство известной нам части Вселенной (так называемого метагалактического домена) отнюдь не "плоское", как считают астрофизики и космологи, то до Системы буквально "рукой подать" - если знать способы преодоления космических расстояний, не связанные с ракетными или иными полётами. Вакуум - совсем не абсолютная пустота, как думали учёные ещё совсем недавно, это сверхтвёрдый кристалл, пропускающий сквозь себя свет и материальные тела. Мало того, он соединяет континуумы не трёх измерений, а на два порядка больше, хотя большинство этих измерений свёрнуто в сверхмалые объёмы или, как говорят физики, скомпактифицировано. Эти измерения можно разворачивать - опять же если знать методы развёртки - и путешествовать по Вселенной с гораздо большей скоростью, чем скорость света. Практически мгновенно. Хотя мало кто из разумных созданий, населяющих Галактику, достиг соответствующего уровня. Но те, кто создал (вырастил, реализовал, раскрыл, построил) Систему, умели многое, в том числе и "высверливать" в вакууме тоннели мгновенного перемещения энергии, информации и материальных предметов. Поэтому для них не составляло труда посещать каждую цивилизацию Галактики и контактировать с носителями разума. Явно или тайно. Но они предпочитали контролировать жизнь Галактики - и миллионов других похожих звёздных островов - иначе, с помощью внедрения в социумы своих резидентов и вселения в сознание существ психоматричных программ, заставляющих их делать то, что было нужно контролёрам. При этом контролёры часто прибегали к вербовке помощников и агентов из числа аборигенов на местах, превращая их либо в операторов внутреннего контроля - интраоров, либо в операторов внешнего контроля - экзоров. Первые осознанно участвовали в процессе коррекции социумов или иных общих структур, объединяющих разумных носителей, вторые выполняли роль "серых кардиналов", изменяющих ситуативные планы на других планетах, а также на объектах равного порядка или гораздо более сложного характера. Чаще всего они делали это неосознанно, как ретрансляторы потоков энергий высших уровней, хотя сами могли бы стать такими же властителями миров, как их кукловоды. Однако осознавали это единицы из миллионов, и тогда Систему начинало лихорадить, так как её правители боялись лишиться власти, которую они присвоили себе не по праву преемников Творца, а по праву восставшего раба, завладевшего могучим наследием богов.
Двадцать первого января по земному летоисчислению в одном из олимподов Системы (пирамид выработки решений) собрались иерархи галактического контроля. Их было шестеро: Вышний, Распорядитель, Диспетчеры первого, второго и третьего класса и Корректор-исполнитель. На людей эти существа походили мало, скорее - на колонии грибов, имеющие грубое сходство с человеческим телом. Впрочем, это и были колонии, но не грибов, а кораллов.
Беседа иерархов проходила в диапазоне излучений, которые люди Земли называют мысленными. Эмоции же, сопровождавшие речь каждого, земным языком передать было трудно, хотя их смысловое наполнение иногда приближалось к таким понятиям, как "презрение", "недовольство", "удовлетворение", "злоба", "равнодушие", и другим. Одна из тем беседы касалась положения Земли в Гиперсети Управления - как планеты, давшей много добровольных слуг Системе и воспитавшей целый вид существ, внешне абсолютно не отличимых от человека, которых условно можно было назвать "биороботами" и "демиург-рабами". В настоящее время именно они являлись тем резервом Системы, который позволял контролировать деятельность всего человечества, в том числе его живым отрядом или, как утверждали посвященные, "богорожденными" людьми, и выкачивать у них поистине бездны т о н к о й энергии, называемой самими иерархами гаввах, или иначе - энергии т в о р е н и я.
Беседа завершилась конкретным обсуждением возникшей на Земле проблемы.
"Один из экзоров пробудился, - доложил высокому собранию Корректор-исполнитель. - Он самовольно перешёл границу поля коррекции и овладел каналом прямой передачи гаввах, хотя и не полностью".
"Его возможности?" - осведомился Вышний.
"Он может обрести опыт непосредственного восприятия реальности без необходимого в таких случаях тренинга и без применения техник целостного восприятия вещей. То есть овладеть методом познания мира, стоящим вне пределов языка и мышления".
"Это может отразиться на подконтрольном объекте?"
"Может, - подтвердил Диспетчер-1; речь шла о Земле в целом. - К сожалению, не все управленческие структуры массового уровня объекта приняли наш принцип: от каждого по способностям, каждому по потребностям. Если экзор примкнет к тем, кто не исповедует этот принцип, он вызовет неуправляемый фазовый переход Программы Коррекции на уровень, который мы не сможем контролировать".
"В связи с чем надо срочно активизировать деятельность интраоров Земли с целью увеличения плотности административного поля, - добавил Диспетчер-2. - С тем, чтобы любое решение нарушало чьи-то интересы. Тогда те, кто нам сейчас мешает, а это так называемые славянские родовые и казачьи общины в России, увязнут в междоусобицах, потеряют драйв и займутся дележом территорий и власти".
"Ваши предложения?"
"Экзор ещё слаб, - сказал Диспетчер-3, непосредственно отвечающий за контроль над Землёй, - и мало что понимает в реальном положении вещей. А поскольку он нам ещё нужен, так как он единственный, кто успешно справляется с ростом сложности управленческих задач на Карипазиме, кстати, не понимая этого, то я считаю, мы обойдёмся минимальным воздействием".
"Конкретнее".
"Перекроем ему максфактор, гарантирующий канал пассионарного везения, хотя бы процентов на тридцать. Подобные ограничения весьма эффективны, так как против цепочек якобы случайных событий практически нет защиты. Это заставит экзора задуматься над последствиями своих самостоятельных поисков".
"А если ограничение не сработает?"
"Тогда мы пошлём к нему одного из интраоров Земли, чтобы он его вразумил".
"А если и этот способ нейтрализации не будет успешен?"
"В таком случае мы подселим к нему крейзи-файл, превратим в идиота. Какое-то время он и в этом состоянии будет нам полезен, пока мы будем искать ему замену".
"Хорошо. Ищите замену уже сейчас. Все свободны".
Совещание закончилось.
