- Ой не верю я тебе, Арсений, ой не верю. Скрываешь ты что-то, ой скрываешь.
Арсений Васильевич почувствовал себя неуютно. Подумал: неужели старый чекист пронюхал что-то о моей "запредельной" деятельности? Экстрасенс он, что ли? Или просто алкоголь в голову ударил?
- Я догадываюсь, куда ты ходишь, - продолжал Феликс Константинович. - Читал в газете, что какой-то учёный по фамилии Гаряев способ нашёл омоложения. Ему шестьдесят пять, а выглядит он на тридцать.
- Я тоже читал, - кивнул Гольцов. - Его зовут Петр Петрович, он учёный-биолог, разработчик теории волнового генома.
- Чего?
- Геном - это информационная матрица организма, программа его развития. Так вот Гаряев облучает себя лазером, излучение которого промодулировано здоровым геномом, и клетки тела начинают омолаживаться, излечиваться от болезней, избавляться от всяких "шлаков". Вполне может быть, что этот метод работает. Хотя есть ещё один - инъекции стволовых клеток. Говорят, тоже помогает.
- И ты этим не пользуешься?
- Нет.
- Честно?
- Да.
Феликс Константинович покачал головой, сделал гримасу:
- Не хочешь признаваться. Ладно, дай адрес этого Петра Петровича, пойду попрошу, пусть сделает меня помоложе.
Арсений Васильевич засмеялся:
- Зачем тебе, Константиныч? Жениться надумал, что ли, на молоденькой?
- А что? Я ещё очень даже могу... помечтать, несмотря на лысину.
- А жену куда денешь?
- Брошу к чёртовой матери! Надоели её проповеди хуже горькой редьки! Жён вообще надо менять раз в три года, это я такой дурак, с одной сорок пять лет живу. Знаешь песню? Есть только миг между прошлой и будущей, именно он называется жизнь. Это как раз о жёнах.
Арсений Васильевич снова засмеялся:
- Достала тебя Софья Сергеевна. Хочешь коньячку?
Сосед почесал затылок, махнул рукой:
- Давай. Я с утра уже махнул пивка, так она разоралась, алкашом обозвала, а я свою меру знаю, чего ругаться?
В дверь позвонили.
Мужчины переглянулись.
- Жена, - сказал Феликс Константинович уверенно. - Учуяла, грымза старая.
- По-моему, твоя Софья очень симпатичная женщина. - Арсений Васильевич пошёл открывать. - Зря ты на неё наезжаешь, Константинович. На твоём месте я бы с ней по пустякам не ссорился, потерпел бы до золотой свадьбы.
- А потом? - заинтересовался сосед.
- А потом потерпел бы ещё лет двадцать.
Бывший полковник сплюнул, хотел что-то сказать, но Гольцов уже открыл дверь, и в прихожую вошла полная, седая, с добрым круглым лицом и молодо блестевшими глазами Софья Сергеевна, жена Феликса Константиновича:
- Ты уже прости, Арсений Васильевич, за вторжение, мой-то у тебя небось сидит? Отдыхать не даёт.
- Всё нормально, Софья Сергеевна, мы тут о бессмертии рассуждаем.
- Нашли тему. - Женщина поманила выглянувшего мужа пальцем. - Пошли домой, бессмертный, помощь твоя нужна.
Феликс Константинович уныло поплёлся в свою квартиру. На пороге оглянулся:
- Я к тебе вечерком загляну, если не возражаешь.
- Какие возражения, - пожал плечами Арсений Васильевич, - заглядывай, продолжим разговор.
Соседи ушли.
Он покачал головой, невольно вспоминая Милославу: жена никогда не позволяла себе осуждать или как-то ограничивать мужа в его личных делах и на отдыхе. Лишь отшучивалась, когда подруги укоряли её в том, что она не следит, где и с кем встречается её благоверный. Есть ли ещё такие женщины, беззаветно преданные одному-единственному, верящие в его ответную преданность и честность? Наверное, есть. Но это не Софья Сергеевна, хотя едва ли она так уж контролирует мужа, запрещая ему ходить в гости. Она не из тех, кто едет за мужем в Сибирь и портит ему всю каторгу. И всё же Мила была другой...
Тихо зазвонил телефон.
Арсений Васильевич вздрогнул, снял трубку.
- Не разбудил? - раздался в трубке голос Юревича.
- Уж давно встал, - вздохнул Арсений Васильевич.
- А вздыхаешь чего?
- Так... на душе неспокойно...
- Не выспался?
- Да нет, выспался.
- У меня сын зимнюю сессию сдал, есть повод отметить. Не хочешь с нами в ресторанчик сходить, пообедать?
Арсений Васильевич улыбнулся, понимая подоплёку вопроса. Жена Анатолия Нина сильно переживала, что начальник и друг мужа остался один, и всегда старалась как-то поддерживать его, приглашать в компанию, чтобы он не чувствовал себя одиноким.
- Спасибо, Толя, я дома побуду, ремонтом займусь. Книжные полки кое-где рассохлись и погнулись, надо в порядок привести.
- Ну, смотри, а то присоединяйся, мы на два часа столик в "Пушкине" заказали. Будем рады, если придёшь.
Арсений Васильевич подержал трубку в руке, поникнув головой, потом встрепенулся, подумав, что не стоит всё воскресенье предаваться унынию. Полки и в самом деле требуют ремонта, а сделать его некому.
До обеда он возился с мебелью, ремонтировал книжный шкаф, переставлял книги. Захотелось есть. Вспомнив предложение Юревича, Арсений Васильевич быстренько собрался и направился к ресторану "Пушкин", располагавшемуся всего в трёх кварталах от дома Гольцова, на улице Шевченко. Недавно прошёл снег, мороз смягчился, и идти пешком по скрипучему от снега тротуару было приятно.
Арсений Васильевич прожил в Жуковском больше тридцати лет, с момента окончания радиоинститута и службы в армии, поэтому знал город хорошо.
Собственно как город Жуковский вёл свою историю со времени закладки первых аэродинамических труб в тысяча девятьсот тридцать шестом году и строительства нового Центрального авиационного государственного института. С ним связано и создание в России мощной авиационной промышленности, опиравшейся на разработки ЦАГИ и ЛИИ - лётно-испытательного института. Однако на месте Жуковского когда-то располагались древнее село Новорождественское и деревня Колонец, корни которых уходили в седую старину - в шестнадцатый и пятнадцатый века. От поселений этих в нынешние времена почти ничего не сохранилось, кроме церкви Иоанна Предтечи да дворца графа Мусина-Пушкина, не считая более мелких строений. Остальные здания были построены уже в советскую эпоху плюс дворцы-новоделы "новых русских", выросшие как грибы в конце двадцатого - начале двадцать первого века. Один из таких дворцов-замков стоял совсем рядом с домом Арсения Васильевича и принадлежал владельцу казино "Буран". Гольцов часто проходил мимо этого "замка" по пути на работу, когда не надо было спешить, и любовался его замысловатыми готическими башенками.
Семья Юревичей уже сидела за столом с видом на парк: Анатолий, жена Нина, две дочери и внучка Ксюша. Арсений Васильевич пожал руку приятелю, погладил Ксюшу по головке:
- Как дела, пичуга?
- Хорошо, - серьёзно ответила девчушка.
- Ну и отлично! Вы уже заказали?
- Мы полчаса назад заявились, - кивнул Юревич-старший. - Садись, бери меню. Пивка не хочешь на аперитив?
- Не откажусь. - Арсений Васильевич раскрыл меню.
В зал ввалилась группа молодых людей в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет: четверо парней и трое девушек. Парни были одеты не для ресторана - в спортивные костюмы и высокие ботинки со шнуровкой, армейского типа. На девицах красовались блестящие, переливающиеся всеми цветами радуги, шубки из шкур несуществующих животных, под которыми - когда они их сняли - не оказалось почти ничего. Во всяком случае платьями эти опять же блестящие лоскутки материи, открывающие прелести молодиц, назвать не поворачивался язык.
Один из парней развязной походкой направился к столу, за которым сидели Юревичи и Арсений Васильевич.
- Эй, мужики, пересядьте задругой стол, здесь мы сядем.
- Это почему? - удивился Анатолий. - Столик не заказан...
- Заказан! - Парень, ухмыляясь, потряс пудовым кулаком. - Вот наш заказ. Усекли? Пересаживайтесь!
- И не подумаем! - возмутилась Нина. - Нас посадили, когда здесь никого не было, и мы имеем полное право...
- Засунь свое право в... - скривился спортсмен. - Валите отсюдова, пока я добрый!
- Чего они тут? - подошёл к спортсмену приятель, такой же мордатый, плотный, с заметным брюшком.
- Не хотят пересаживаться, - оглянулся тот. - Права качают, г... с…е!
По-видимому, со словарным запасом у спортсмена было туго, и он то и дело переходил на ненормативную лексику.
Нет такой чистой и светлой мысли, вспомнил Арсений Васильевич, которую русский человек не мог бы выразить в грязной матерной форме.
- Зачем вы ругаетесь при детях, молодой человек? - пристыдил он парня. - Ведите себя прилично! Столиков незанятых хватает, садитесь за любой.
- А ты ещё что за хер с бугра?! - вытаращился на него спортсмен. - Чего залупаешься?! По фейсу захотел?!
Арсений и Анатолий переглянулись. В глазах приятеля читалось сомнение и нежелание ввязываться в конфликт с молодыми отморозками.
- Давайте пересядем, - робко предложила Люда, старшая дочь Анатолия.
- Ну уж нет! - Арсений Васильевич встал... и сел обратно от толчка кулаком в лицо. Это был не удар, а именно толчок, но Гольцов, никогда в жизни не занимавшийся единоборствами (секция бокса в школе не в счёт), не смог увернуться. Покраснев от стыда, он снова попытался встать и снова плюхнулся на стул от такого же тычка в лоб.
- Не дёргайся, баклан, - бросил ему спортсмен презрительно, - не то зубы собирать начнёшь. Пошли отсюда, я сказал!
- Я позову официанта, - поднялся Анатолий, - сидите, не вставайте.
Но официант уже сам спешил к ним в сопровождении охранника в строгом чёрном костюме.
- Что такое, граждане? В чём дело?
- Они хотят согнать нас с места, - сказала Нина со слезами в голосе. - Наглые такие, да ещё дерутся.
Официант посмотрел на спортсмена и его напарника:
- Дима, сядьте за другой столик. Есть место у окна в другом зале.
- На хрен нам другой зал! - оскалился спортсмен. - Мы тут всегда сидим.
- Вы не заказывали...
- Я ща тебе как закажу по харе!
- Спокойнее, Каток, - сказал охранник, беря спортсмена под локоть; видимо, он его знал. - Не бузи. Стол занят, садитесь за другой.
- Ты чо, Колян?! Мы же каждый день почти тут кантуемся, пересади этих лохов, и дело с концом!
- Они уже сделали заказ. Не шумите, садитесь за свободные столы.
- Ну, смотри, Колян, я тебе это припомню! Ворча, оглядываясь, бросая недобрые взгляды на притихших женщин и мужчин, компания удалилась в другой зал.
- Извините, - сказал официант, разводя руками, - они часто у нас бывают. Это сын мэра и его друзья.
- Каток? - хмыкнул Анатолий, усаживаясь за стол.
- Так его прозвали свои же. Двадцать четыре года, нигде не учится и не работает. Мы уже не знаем, что делать. Как только он появляется у нас, обязательно возникает скандал. Что будете заказывать?
- Может, всё-таки уйдем отсюда? - нерешительно проговорила Нина. - От греха подальше.
- Нет, пообедаем, раз уж пришли, - возразил Юревич. - Подонкам надо давать отпор, иначе они совсем обнаглеют. Правильно, Арсений Васильевич?
Гольцов кивнул, не поднимая глаз, красный от стыда и злой от неуютного чувства обиды. Он впервые в жизни пожалел, что не смог дать достойного ответа наглецам. В детстве Арсений немного занимался боксом, но это увлечение быстро прошло, и защищаться он так и не научился. Не было ни стимула, ни особой надобности.
Обед прошёл скучно. Нина пыталась выглядеть весёлой, рассказала пару смешных случаев из жизни военкомата - она работала там в приёмной комиссии, да и Анатолий завёл разговор о работе, чтобы отвлечь шефа и друга от грустных размышлений. Но Арсений Васильевич так и не смог перестроиться, для виду поддерживая разговор. Домой он вернулся в дурном расположении духа.
Долго ходил по пустым комнатам, протирал полки, разбирал и переставлял книги. Решил было заняться с понедельника каким-нибудь видом борьбы типа кунгфу или карате, даже брошюры нашёл соответствующие, ещё сын покупал в те времена, когда они жили вместе, семьёй. Но, усмехнувшись, поставил на место. В его годы начинать тренироваться, чтобы стать мастером единоборств, было поздно и смешно.
Тогда Арсений Васильевич сел за компьютер и до вечера играл в "ходилку" по страшным мирам, отражая атаки чудовищ и спасая встречающихся на пути прекрасных дам. Поэтому он с трудом заметил, как игра перешла в сеанс. Его "запредельный" напарник-Диспетчер никогда не интересовался, чем занимается оператор в своей реальности в данный момент, удобно ли ему и вообще имеет ли он возможность "работать" на чужую систему.
Выключать компьютер Арсений Васильевич не стал. Сел поудобней в кресло и погрузился в энергоинформационный поток, понёсший его в "запределье".
Однако на этот раз он решил снова попытаться работать на уровне сознания, не так, как прежде, полагаясь только на подсознательные движения души, эмоциональные ощущения и тонкие интуитивные оценки типа "хорошо" и "плохо".
Канал связи с "запредельем" образовался текуче-бесформенным пространством, в котором обозначились тёмные паукообразные области и светлые прожилки, объединившиеся в объёмную волокнистую сеть. Кое-где внутри "пауков" возникали чёрные ядра, эти ядра несли в себе большой заряд "чужих" устремлений и желаний, и надо было не допустить их укрупнения и объединения в общий "эгрегор зла".
Точно так же следовало ограничивать и рост светлых волокон, которые пытались задавить тёмные области, расщепить на отдельные струйки и овладеть всем пространством.
Весь этот процесс и назывался "коррекцией энергоинформационного поля с передачей позитивного вектора развития полиморфных разумных структур". Другими словами, Арсений Васильевич как экзооператор поддерживал равновесие "добра и зла" в какой-то из метавселенных, о которой он не имел ни малейшего понятия, опираясь лишь на зыбкое внутреннее понимание таких категорий. До этого момента он не задумывался над результатами своей деятельности, так как считал, что действует правильно. Да и Диспетчер не имел к нему особых претензий. Теперь же ему захотелось пoнять, что именно он корректирует, каким образом его команды сказываются на жизни "запределья" и не приводит ли его вмешательство в чужую жизнь к негативным последствиям.
Какое-то время Арсений Васильевич манипулировал потоками "психической" энергии в прежнем темпе. Потом резко пошёл "вверх", туда, где клубилась золотисто-багровая мгла с плавающими в ней радужными пузырьками, напоминающими пузырьки газа в шампанском.
"Куда?!" - отреагировал на его прыжок невидимый и неизвестно как выглядевший (человек ли?) Диспетчер.
Арсений Васильевич не ответил, проскакивая мембрану контроля (нечто вроде сетки из молний, ограничивающей сферу коррекции), и вошёл в один из "пузырьков газа в шампанском".
В глаза брызнул осязаемо г л а д к и й свет!
Золотистая пелена разорвалась.
Арсений Васильевич оказался в туманно-сизой бездне с нечёткими образованиями в виде перистых облаков. Тёмно-фиолетовое небо над головой, в нём - множество крупных звёзд: таким, наверное, видится земное Солнце с орбиты Юпитера. И бесконечная равнина на дне бездны.
"Назад! - снова вонзился в голову мысленный вопль Диспетчера. - Ты собьёшь настройку! Твоё появление нарушает баланс энергий! Немедленно вернись в поле коррекции!"
Арсений Васильевич снова не ответил, как зачарованный наблюдая за открывшейся ему картиной чужой Вселенной. Не очень уж она и отличалась от той, в которой он родился и рос. Те же звёзды, то же небо, воздух, облака... Разве что "планета" под ногами не круглой формы, а в виде плоскости, и жизнь на ней больше напоминает процесс изменения разноцветных массивов пены и струйных конструкций, плавно трансформирующихся в невероятной красоты фрактальные образования.
Арсений Васильевич шевельнул "скальпелем" воли, отсекая одну из сияющих шерстинок в поле коррекции (часть сознания продолжала работать в прежнем ритме), и тотчас же пейзаж внизу изменился. Гигантская "гора пены", очень симпатичная, гармонично вписанная в ландшафт, красивая, напоминающая растущий цветок, вдруг расплылась дымными струями, испарилась, исчезла. А на её месте возникла зеленовато-коричневая опухоль, из которой вырос чёрный коготь и начал разваливать один за другим сверкающие перистые облака.
В поле коррекции этот процесс выглядел как рост чёрного "паука". Пришлось отсечь у этого "паука" пару лап, чтобы он не завладел инициативой и не нарушил создавшегося равновесия.
И сразу же этот удар воли Гольцова отразился на ландшафте под ногами, наблюдаемом визуально.
"Коготь" усох, уменьшился в размерах, потом и вовсе скрылся в струях сизого дыма. Его закрыли клочья "пены". В этом месте образовалась вихревая воронка - словно вершина смерча. И Арсений Васильевич вдруг с пронзительной ясностью осознал, что это - война! Он корректировал не жизнь запределья, как ему представлялось, а войну!
"Кретин! Этот мир так живёт! Уйди оттуда! Загубишь усилия всех внутренних операторов!"
Арсений Васильевич "отступил назад".
Чужой, кипящий энергией мир отдалился. Из него вырвался тоненький бледно-золотистый лучик - как вопль о помощи.
Чисто рефлекторно Арсений Васильевич подставил под лучик голову... и едва не потерял сознание от обрушившейся на сознание лавины информации! С трудом добрался до "рабочего места", свернул операционное поле и "выпал" в реальность квартиры. И уже здесь, в тишине и покое, окончательно уплыл в беспамятство.
--
Ситуация
--
Поговорку: "Если вы думаете, что курение не влияет на голос женщины, попробуйте стряхнуть пепел сигареты на ковер", - Максим вспомнил на другой день после возвращения из Улан-Удэ. Он спешил на работу и прошёл в гостиную в ботинках, что было замечено и тотчас же сурово отчитано. Варвара была помешана на чистоте, отчего вечно шпыняла мужа за любую возникшую по его вине соринку.
Максим и сам в общем-то любил порядок и чистоту, часто убирал квартиру, протирал пыль, поэтому на отповедь жены отреагировал нормально: извинился, пообещал после работы почистить коврики, - а когда не помогло, вспылил и хлопнул дверью. О чём тут же пожалел. Однако по всему было видно, что Варвара вознамерилась выставить его из квартиры, создавая невыносимые условия. Просто не пустить мужа домой, даже сменив дверь, она не могла, квартира принадлежала Разину и была оформлена на него. И всё же замена двери являлась неопровержимым свидетельством её намерений, и об этом стоило задуматься.
В Управлении первым Максима встретил Райхман:
- Привет, командир. Что такой хмурый?
Максим сжал зубы, сдерживая крепкое словцо, потом неожиданно для себя самого рассказал Штирлицу о своей семейной ситуации.
- Хреновые дела, - согласился Герман Людвигович. - Выгонит она тебя в конце концов, как пить дать, выгонит. Тем более что у неё явно есть на примете молодая замена.
- Я ещё не старик.
- Тебе уже тридцать пять, а ей, по всей видимости, нужен мужик лет на пятнадцать моложе.
- Я сам уйду.
- А вот спешить не надо. Вдруг всё образуется? Мне Кузьмич анекдот рассказал в тему, хочешь послушать?
- Валяй.
- Один мужик жалуется другу: "У меня было всё: деньги, великолепный дом, дача, роскошная машина и красивая женщина, которая меня любила. А потом бац! - всё исчезло". - "Что же случилось?" - "Жена всё узнала".
Максим улыбнулся. Анекдот был с бородой, но вполне соответствовал реалиям жизни.
- Мои возможности поскромнее. Квартира на Шаболовке и тачка четырёхлетней давности.
- Так заведи любовницу.
- Спасибо за совет. Я бы и не прочь, может быть, да воспитан по-другому, понимаешь ли. Считаю, что жить надо по любви.
Райхман фыркнул:
- Ты что же, до сих пор жену любишь?
Максим с удивлением посмотрел на капитана, потёр лоб, покачал головой:
- Знаешь, а ведь я только недавно начал об этом задумываться. Может быть, ты прав, надо проанализировать ситуацию и решить, что делать дальше.
- Вот и займись на досуге. Кстати, а мы чем будем заниматься?
- Ещё сам не знаю.
Максим открыл свой небольшой кабинетик, сел было за стол, но вынужден был сразу же идти к начальству: его вызвал Пищелко.
Начальник Отдела встретил его хмурым взглядом.
Полковник Валерий Францевич Пищелко был высок, но фигура его давно потеряла стройность, и в профиль он выглядел как человек, проглотивший бочонок пива. Брился он не каждый день, изредка заводил бородку и усы, хотя выражение лица полковника от этого не менялось: он вечно был всем недоволен.
Кабинет начальника Отдела почти не отличался от рабочего места Максима, разве что был вдвое больше.
Такой же стол, стулья, шкаф, сейф, компьютер, портрет президента на стене за спиной. Единственной оригинальной вещью в этом кабинете был аппарат для ароматерапии: круглая подставка синего цвета, на ней свеча и металлическая стоечка с кольцом, поддерживающая чашу из синего стекла с ароматическим веществом.
Максим принюхался: пахло смолой сандалового дерева.
- Садись, майор, - буркнул полковник. - Еле уговорил генерала не наказывать тебя и твоих людей.
- За что? - не понял Максим.
- Надо было выполнять приказ - захватить монаха и доставить его в Москву. Ну да ладно, этим делом займётся теперь группа Моргуна. Тебе же я подготовил другое задание. В Жуковском объявился один тип, надо за ним последить. Возможно, он "серый" экстрасенс. Если так, вам придётся его брать. Все материалы получишь у Сорокина. К вечеру вы должны быть в Жуковском. И смотри у меня - чтоб на этот раз без проколов! Вопросы?
Максим обречённо подумал, что у жены появится ещё один повод закатить скандал, но вслух, естественно, об этом говорить не стал.
- Что натворил наш клиент?
- Пока ничего. Но задание спущено сверху, - Пищелко поднял глаза к потолку, - и обсуждению не подлежит.
- Понятно. Тогда вопросов больше нет. Разрешите выполнять?
- Иди.
Максим встал, сдвинул каблуки, бросил подбородок на грудь и вышел. В своём кабинете он несколько минут знакомился с новостями по Управлению, листал почту, потом вызвал Райхмана и сообщил ему о сборе группы.
Через два часа группа в полном составе находилась у неприметного двухэтажного здания в районе метро "Выхино", где располагалась экспедиционно-хозяйственная служба Управления. Пищелко расщедрился и разрешил отправиться в Жуковский на микроавтобусе Отдела, что намного упрощало проблему доставки и слежки за объектом.
В пути Максим объяснил подчинённым задачу, которую им предстояло решать, и ворчливый Кузьмич не преминул поделиться своим мнением о задании и о том, что он думает о начальстве.
- Не получится ли так, что мы снова вытянем пустышку? - закончил он.
- Тебя это не должно волновать, - заметил в ответ Писатель. - Какая разница, зря или не зря мы настраиваемся на полную отдачу? Послали - делай дело и не ломай голову, чем оно закончится.
- Хотелось бы настоящего дела, а не байды с наблюдением за человеком, которого кто-то подозревает в принадлежности к "серым магам".
- Кто знает, чем это всё закончится, - философски проворчал Штирлиц.
Иван-Доржо Итигилов по обыкновению промолчал. Он не любил пустопорожней болтовни.
В Жуковский приехали засветло, к четырём часам дня, расположились в гостинице "Спасатель", принадлежащей местному подразделению МЧС. Максим вывел на дисплей ноутбука данные об объекте наблюдения, и группа в течение получаса изучала личное дело Арсения Васильевича Гольцова, пятидесяти пяти лет от роду, вдовца, отца двух детей, заведующего лабораторией в Институте лётно-испытательной аппаратуры.
- Вопросы? - осведомился Максим после окончания инструктажа.
- Я так и не понял, чего мы к нему прицепились, - заявил Кузьмич. - Вполне нормальный мужик, ни в чём предосудительном не замечен.
- Начальству виднее, - пожал плечами Писатель.
- Ну, а ты что думаешь, Иван Дрожжевич?
Шаман пососал мундштук трубки, не закуривая; курил он обычно такой едкий табак, что сослуживцы не выдерживали "газовой атаки", поэтому в их присутствии Итигилов давно уже не дымил.
- Странный человек, однако.
- Почему?
- Чувствую.
Кузьмич хмыкнул, посмотрел на Максима:
- Предлагаю найти этого мужичка и просканировать нашим "Беркутом". Сразу будет понятно, сенс он или не сенс.
- Сканер не всегда даёт объективную оценку. Приказано наблюдать - будем наблюдать.
- Да я, собственно, не возражаю.
- Тогда начинаем, - прекратил разговоры Максим. - Поскольку мы не знаем возможностей клиента, работать будем с максимальной осторожностью, чтобы он нас не засёк. Цепляем рации, экипируемся и вперёд. Порядок следования обычный. Микроавтобус поведёт Кузьмич.
- Я бы хотел...
- Отставить пререкания! Полчаса на сборы. Отсчёт пошёл.
Через двадцать минут группа подъехала к Институту лётно-испытательной аппаратуры и заняла позицию.
* * *
Ничего особенно примечательного или демонического в облике Арсения Васильевича Гольцова не обнаружилось.
Чуть выше среднего роста, строен, хорошо сложен, по-спортивному подтянут, выглядит молодо, несмотря на залысины. Глаза карие, волосы тёмные, с проседью, губы крупноватые, но твёрдые, подбородок упрямый. Как заметил Шаман, такие мужики должны нравиться женщинам.
С этим замечанием согласились все. Было в лице, да и во всей фигуре Гольцова, нечто такое, что называется двумя словами: мужское обаяние. Мужик был явно умён, интеллигентен, умел одеваться и следил за собой. Да и выглядел действительно очень молодо, лет на сорок, но никак не на пятьдесят пять.
"Беркут", включённый Максимом при первом же появлении объекта, не сработал. Точнее, показал уровень энергетики Гольцова лишь на несколько процентов выше, чем у рядовых граждан. Примерно такие же данные он выдавал и потом, на следующий день, когда группа вела Гольцова в институт и обратно. Однако Шаман не спешил давать свою оценку биоэнергетики Арсения Васильевича, лишь заметил, что завлаб ИЛИА непростой человек и внутри его дремлет некая непонятная "сила", которую трудно выявить с помощью приборов.
- Это и есть твоя официальная точка зрения? - поинтересовался Максим.
- Это моё внутреннее ощущение, - сухо ответил Иван-Доржо. - Но я могу и ошибаться.
Тем не менее он не ошибся.
Вечером двадцатого января, когда Гольцов благополучно добрался с работы домой, "Беркут" внезапно зафиксировал вспышку торсионного излучения. Впечатление было такое, что Арсений Васильевич на несколько минут включил генератор пси-поля, уровень которого превысил среднестатистический фон на три порядка!
- Ни хрена себе! - изумился Штирлиц, очередь которого была носить сканер. - Он что, взорвался?!
Максим тоже удивился, но не столь эмоционально, так как доверял Шаману и ждал каких-то событий. Как оказалось - не напрасно.
- Кузьмич, что у тебя? - вызвал он по рации старшего лейтенанта.
- Клиент сидит в гостиной, в кресле, - отозвался Бурков, - и, по-моему, смотрит телевизор. Или спит.
Для полноценного наблюдения за объектом группа рассредоточилась.
Максим и Райхман гуляли вокруг дома, невзирая на мороз.
Шаман сидел в кафе неподалёку. Ему не нужен был визуальный контакт с поднадзорным, он следил за ним в "психоэнергетическом поле".
Бурков-Кузьмич расположился в доме напротив и наблюдал за окнами квартиры Гольцова в бинокль, соединённый с лазерным звукосчитывателем.
Писатель временно отдыхал, сидя с Шаманом в том же кафе и потягивая тоник. Он любил поговорить о смысле жизни, знал много анекдотов и весёлых историй, и с ним было интересно. Правда, Шаман на его высказывания не реагировал, зато никогда не прерывал, что, естественно, нравилось всем, кто хотел поговорить.
- Шаман, - позвал Максим, - ты что-нибудь "видишь"?
- Солнце, - ответил Итигилов.
Штирлиц хихикнул, он слышал то же самое, что и все члены группы, соединённые радиосвязью.
- Иван Дрожжевич, ты что там пьёшь?
- Не засоряйте эфир, - сердито приказал Максим. - Шаман, сканер высветил сто сорок эниобел, такого я ещё не встречал! Выходит, наш клиент и в самом деле экстрасенс?
- Не знаю, - после паузы сказал Иван-Доржо. - Я чувствую очень мощный источник пси-поля, но не могу определить его природу.
- Что это значит?
- Источник связан с кем-то или с чем-то, что расположено не на Земле.
- А где, в космосе, что ли?
- Не знаю. Где-то глубоко. Точнее сказать не могу.
Максим хмыкнул, посмотрел на Райхмана, выдыхающего облачка пара.
- Интересный компот получается. Кузьмич, что у тебя?
- Объект зашевелился, чешет репу... встаёт, пошатываясь, будто принял сто грамм... идёт к двери... не вижу ничего... опа!
- Что там?!
- Ну, даёт старик!
- Конкретней, чёрт тебя возьми! К тому же он не старик, да и выглядит - дай бог каждому в его возрасте.
- Всё равно ему далеко за полтинник. Ух, и хороша!
- Ты о ком?
- К нему девица-красавица заявилась. Целует его в щёчку... снимает жакет... идёт... жаль, не в спальню... собираются кофе пить.
- Я понял, - сказал Штирлиц. - Это его дочь.
- Да брось ты, он живой человек... хотя... - Кузьмич помолчал. - Может быть, ты и прав. Парень явно относится к ней по-отцовски. Но она действительно чертовски хороша!
- Я могу сменить Кузьмича, - донёсся голос Писателя. - Хочется поглядеть на дочку клиента.
- Ей тридцать лет, - напомнил Штирлиц осуждающим тоном. - Она замужем, и у неё ребёнок.
- Какое это имеет значение?
- Тихо! - стальным голосом оборвал подчинённых Максим. - Продолжать наблюдение!
Разговоры прекратились.
Максим и Райхман снова двинулись вдоль дома, плотнее запахивая куртки и опустив на уши клапаны шапок.
- Вообще не понимаю, что мы тут делаем, - вполголоса заметил Штирлиц через некоторое время.
Максим не ответил. Он думал о том же. Связь объекта с криминальным миром не подтвердилась. Гольцов редко выходил из дома, в основном пропадая на работе и встречаясь только с соседом по лестничной площадке, отставным полковником, как удалось выяснить. А его деятельность в качестве экстрасенса ещё требовала подтверждения, как и фиксация сканером вспышки торсионного излучения. Вполне могло быть, что Арсений Васильевич не имел к ней никакого отношения.
Впрочем, в последнем Максим сомневался. Высокое начальство не послало бы его в Жуковский следить за простым человеком, не имея на то оснований. Сработавший "Беркут" весомо подтверждал подозрения, а также известную поговорку: дыма без огня не бывает.
- Зайдём в подъезд, погреемся? - предложил Райхман.
Максим посмотрел на часы: шёл девятый час вечера, можно было бы и свернуть наблюдение, так как объект не менял распорядка жизни и вечером никуда не выходил. Но это было бы безответственно.
- Зайдём.
В подъезде было теплее, а главное - отсутствовал ветер.
Максим достал из сумки на плече небольшой термос, налил в колпачок горячего чая, выпил, предложил спутнику.
- Хорошо пошло! - кивнул Райхман, возвращая колпачок.
- Шаман варил, с травами.
- Ваня Дрожжевич знает толк в добавках.
- Внимание! - раздался в наушнике голос Кузьмича. - Девица собирается уходить, надевает пальтецо.
Максим и Райхман переглянулись.
- Уползаем отсюда?
- Сделаем вид, что мы соседи, возвращаемся домой. Или идём в гости.
Где-то вверху хлопнула дверь, по лестнице застучали каблучки. Появилась девушка, застёгивающая на ходу модное пальто-труакар золотистого цвета. Она сбежала вниз, покосилась на пропустивших её мужчин, и у Максима ёкнуло сердце.
Девушка была очень мила!
Высокая, стройная, длинные ноги в сапожках на высоком каблуке, нежный овал лица, большие зелёные глаза, пухлые губы, роскошные пушистые волосы по плечи. И во всей фигуре некий подсознательный п р и з ы в, тёплый шарм, вызывающий влечение, уверенность женщины, знающей себе цену и не скрывающей своей сексуальности.
Бухнула входная дверь.
Незнакомка исчезла.
Райхман шумно выдохнул:
- Ну и ну! Прав был Кузьмич. В такую не грех и влюбиться!
Максим опомнился, сбежал вниз, распахнул дверь. Девушка торопливо шла по тротуару к соседнему дому, зашла в булочную.
- Ты что, командир? - появился озадаченный Штирлиц. - С дерева упал?
Максим не ответил. Он и сам не понял, почему отреагировал на дочь Гольцова таким образом. Но ничего не мог с собой поделать. Захотелось догнать незнакомку и предложить горячего чая. Немедленно! Потому что такие случаи не даются дважды, в этом майор не сомневался ни на йоту.
