Роман "Смерш-2" В. Головачева вышел в 1994 году.
Теперь, с высоты прошедших лет, можно сказать, что это не просто успешный роман, а любимая книга поколения. Я не раз говорил о "Смерше" и с подростками, и с занятыми мужами, и с любознательными девушками. После прочтения, кто-то идёт искать в ближайшей подворотне клуб единоборств; кто-то, как я, - бросается в библиотеку и просиживает часы над учёными трудами; кто-то сочиняет стихи о полюбившейся женской половине романа…
Трудно угадать, что предопределило этот успех.
Синтез экшена, боевых искусств и эзотерических концепций? Своеобразный ответ, или, хотя бы, попытка ответа беспределу и хамству, особенно заполонивших Россию в годы написания романа? А может, просто и естественно - замечательные портреты персонажей: такой "свой", мятежный Матвей, справедливый Василий, тихий и опасный Рыков?
Причин может быть несколько, и разгадка популярности романа, скорее всего, лежит в их смешении.
"Когда б вы знали, из какого сора растут стихи!"
И вновь я убеждаюсь в том, что популярную строчку великой поэтессы можно понимать очень широко. Каким странным прихотливым образом, несвязанными случайностями иной раз знакомишься с новым! Мое знакомство с романом, как и с Головачевым вообще, не стало исключением из этого необычного правила.
Однажды я застал отца читающим книгу. Художественную.
Это настораживало - отец не читал художественных книг.
Впрочем, это была не книга, а журнал "Мы", в котором начали печатать совсем еще новый "Смерш-2".
Я был заинтригован. Уловив момент, я утащил журнал, убежал в свою комнату и открыл роман - как сейчас помню - на сцене встречи Матвея с "милиционерами" Вологды. В 1994 году (хотя сейчас, по иронии судьбы, занимаюсь профессиональным каратэ - не без влияния В.Головачева) я был равнодушен к людям, ломающим руками-ногами кирпичи и доски. Почитав, как лихо парень разделался с представителями власти, я осторожно закрыл журнал; впрочем, отметив тот факт, что не нашёл ни досок, ни кирпичей.
"Неужели тебе интересно читать об этих крутых каратэках?" - неуверенно спросил я отца, когда тот пришел домой с работы.
"Ну, - смущенно улыбнулся он - Это.. в общем-то, не совсем каратэк. Книга-то о другом".
Не знаю, отцовский ли авторитет, некие ли элементы "не-драки", что я успел уловить при чтении вологодской разборки, сыграли свою роль - но через неделю я буквально глотал все предыдущие выпуски журнала "Мы" и ждал следующих, нетерпеливо и восторженно…
Думаю, всё же вкрапление эзотерики и развитие героями своих врожденных паранормальных способностей превратило сюжет боевика в то, что явил собой "Смерш-2".
Это сняло всю напыщенную стандартность сюжетов такого рода - как если бы поэт зарифмовал слово "любовь" не на очевидные "кровь" или "морковь", а, скажем, на "слов" или "хлебов". Боевик остался, но не превалировал, более того, стал необычайно динамичным фактором "равновесия" сюжета - я не уставал от перегрузки философскими мыслями, так как их вовремя сменял экшен, и наоборот.
Причем, счастливым образом, Монарх Тьмы и другие иерархи не превратились в "ужастики", "кошмары" и прочую инфернальность других "крутых", но посредственных для меня фантастических романов. Нет, я совершенно чётко ощущал "материализм" дыхания Монарха, реальность его существования, его воздействия на наш мир - благодаря всё тому же вплетению эзотерической ткани в повествование, при чтении которого поневоле думалось: "Да так ли всё это фантастично?!"
Идеи паранормальности, озарений, астрала, совершенно иного устройства мира оказались невероятно интересными и живучими. Герои романа - в целом, обычные парни - оказались способными духовно расти и адекватно реагировать на события при помощи, во-первых, заложенных в подсознании резервов и, во-вторых, опоры на многовековой опыт предыдущих поколений генеалогического древа.
Это ли могло быть неинтересно?!
Я пролистал сотни страниц Успенского, открывая для себя совсем новую, необычную модель строения Вселенной, узнавая много удивительных вещей и помимо затрагиваемых в романе. Со временем моё увлечение эзотерикой ушло куда далее страниц "Запрещенной реальности".
Но вернусь к роману.
Не скрою - приятно, когда злодеям бьют морду. Тем более так элегантно, как это делал Соболев. Незаметно для себя проникаешься желанием автора "подкорректировать" нашу реальность, показать, что не так уж много надо изменить, чтобы зажить нормально. Но нужно объединиться, нужно действие, нужен аватара.
Вообще, мастерство автора описывать драки требует отдельной страницы в истории отечественной литературы. Как повара готовят деликатесы из обычных продуктов, как дизайнеры умеют расставить мебель так, что комната превращается в любую доступную воображению обитель, - так В. Головачев превращает обычные рукопашные схватки в новую сюжетную линию, особый сюжетный гарнитур, который смакуешь, как столетнее вино, удивляясь, насколько можно захватить читателя превалированием расчета, силы духа, мастерства над грубой силой и жестокостью.
И все же, даже великолепный сюжет, изощренные тонкости боя и патриотические устремления
героев - своеобразная верхушка айсберга романа, видная и осознаваемая читателями - не решают задачи "инсайда", внутреннего мира романа, сближения и противостояния его персонажей - той подводной глыбы айсберга, которая осознаётся гораздо позже ...
Тут требуется художественная отделка совсем иного рода.
Образно говоря, многие не откажутся иметь домик в лесистом краю, у прозрачного озера, вдали от шума и суеты, но как жить, если бы протекала крыша и потрескались стены?
И вот эта уютная, близкая сердцу канва внутреннего мира "Смерша" - суть моей любви к этому произведению.
Матвей Соболев… Ведь обычный, нормальный русский парень. Пронзительно честный, пронзительно добрый. Он думает и говорит, как ты. Он хочет того же, что и ты, и совершает твои же ошибки, так как все мы - люди. Обычен - и при этом единственен: он один сделает то, что не под силу никому. Не в этом ли секрет притягательности его образа? Не в этом ли секрет горячего читательского сопереживания?
Вася Балуев… Осторожный, трезвый, прямой. Опять несопоставимое: антипод Соболева и при этом - его друг и соратник. Дружба и вообще-то - дело тонкое, а в фильме или книге - подавно. Нетрудно написать сценку с криками "Беги, братан, я их задержу!" и "Я надеюсь на тебя, дружище!" - но трудно убедить читателя, если он не чувствует за этим искренности и правды. Со времен прочтения классических "Трёх товарищей" Ремарка я не помню столь убедительной дружбы, хотя в итоге понимавшие друг друга с полуслова Матвей и Василий пойдут разными дорогами… Вероятно, прав оказался Горшин: "Мы каждый идём своей дорогой, какую-то её часть - вместе"…
Времена идут, но раз в пару лет беру в руки книгу, купленную отцом где-то на солнечных пляжах Анапы, и читаю, читаю… хотя помню всё наизусть.
Хочется добавить, что для меня, среди всего наследия Головачева, многое из которого я люблю и читаю, "Смерш-2" возвышается как айсберг, с его видимыми и скрытыми под водой гранями. Гранями, отполированными автором, и гранями, которые полирует само Время, сохраняя роман всегда живым. Именно здесь, мне думается, автору подчинилось то, о чем, вероятно, мечтают творцы - чувство, время и пространство Бесконечной Жизни.
