"Тиртханкар", дежурный спейсер УАСС - километровый цилиндр, увенчанный чудовищной гребенкой генераторов разгона,
вышел из собственного ТФ-коридора в мегаметре от дрейфующейв свободном пространстве ретрансляционной ТФ-станции. Доближайшей звезды было немногим меньше семи парсеков, мизерность плотности космического звездного поля ощущалась здесьс особенной остротой, поэтому казалось, что станция давным-давно заброшена и не функционирует - уж очень неэффектновыглядела она на фоне звездной пыли Батыевой дороги, какзвали Млечный Путь древние монголы. Именно с этой станции иушел в неизвестном направлении транспорт с грузом, перед темкак спохватившиеся диспетчеры на Истории, второй планете Садальмелека, куда направлялся груз, растерянно докладывалиЗемле, что к Садальмелеку пришло только волновое эхо передачи, а сам груз исчез в неизвестности.
Станция была автоматической, точно такой же, как и всепромежуточные ретрасляторы, усиливающие стационарный ТФ-тоннель между станциями метро Солнечной Системы и планет у других звезд. Обслуживающий персонал появлялся здесь раз в двагода для профилактических осмотров силовых агрегатов и настройки дубль-систем. Но сейчас на ней не было ни одной живойдуши. Состояла она из двухкилометрового диаметра колец, соединённых тремя спицами изоляторов и создающих между собойприемнопередающий объем. Кольца были сделаны из металла иопутаны спиралями эмиттеров, окутанных в свою очередь "шубой" нежного голубоватого сияния.
Прибывших в первую очередь интересовали не силовые конструкции, а отсеки управления, прилепившиеся к кольцам и напоминающие драгоценные камни на перстнях.
Филиппу, как специалисту, было интересно бродить в лабиринтах энерголовушек и антенн, запрятанных в телах колец,
сравнивать инженерные решения конструкторов Земли почтидвадцатилетней давности с современными. Вместе с ним бродилпо станции и Богданов, задавая иногда такие дельные вопросы,
что Филипп только диву давался и однажды даже спросил, неработал ли инспектор когда-нибудь в Институте ТФ-связи.
- Не пришлось,- с улыбкой, смягчавшей пронзительный огоньв глазах, ответил Богданов.- Но я всегда интересовался
* Sapienti sat - умный поймет (лат.).
ТФ-теориеи и ее воплощением в действительность. Потому чтоот ТФ-транспорта - один шаг до перемещения в пространствеусилием мысли, а это моя мечта.
- Почему? - удивился Филипп.
- Тогда сама собой отомрет спасательная служба, каждый изнас сможет прийти на помощь другому, как бы далеко тот нинаходился. Правда, тут возникает еще одна проблема - проблема мысленного общения, парасвязи. Причем проблема не физическая, а морально-этическая. Мысленный контроль над мгновенным перемещением в пространстве: установить можно, авоспринимать чужую боль, страх, беду мы пока не научились.
- Для этого надо все время ощущать людей рядом, мысленноощущать, эмоционально, видеть их пси-сферу, желания и стремления. По-моему, это уже иные качества, другая энергетикатела, физические характеристики. Останется ли тогда от человека что-нибудь человеческое?
- Останется,- развеселился Богданов.- Доброта и стремление к совершенству. Разве не так?
На осмотр станции ушло два условных дня, хотя Филиппу помогала бригада инженеров спейсера под началом Станислава Томаха. К концу этого срока Филипп проникся к Богданову симпатией и уважением, малоразговорчивый и противоречиво-спокойный - по оценке Филиппа - заместитель начальника отдела безопасности оказался не только знающим дело специалистом иостроумным собеседником, но и тактичным и сдержанным человеком, в чем сказалась двойственность его натуры. По виду,
мгновенной, реакции на любой жест и беспокойному блескуглаз, он должен был быть очень подвижным, нервным, суетливымчеловеком, на самом же деле богдановская выдержка даже вошлав поговорку, такого самообладания не было у железного Томаха, и это изумляло Филиппа и заставляло самого относиться ксебе жестче, требовательней.
Отсек управления "левым" кольцом ретранслятора, как назвал его Томах, или "входом' резонатора", как он назывался впаспорте, прятался под прозрачным куполом, способным выдержать ядерный взрыв, три одинаковых помещения с тремя совершенно одинаковыми компьютерами, координирующими работу оборудования станции. Два из них были дублирующими, но включенными постоянно в параллель с основным во избежание срыва канала.
При первом осмотре аппаратуры Филипп вдруг обратил внимание на панель терминала обратной связи, установленную специально для профилактического контроля работы компьютера: врабочем режиме терминал был без надобности. Прямо над сенсором включения пульсировала необычайно красивая звезда, изменяющая со временем, спектр излучения: три вспышки рубиновогосвета, три оранжевого, три желтого, потом зеленого, голубого, фиолетового, - и снова вся серия с начала... ОзадаченныйФилипп полюбовался чистыми переливами света и включил информэксплуатации, однако в описании аппаратуры отсека не нашлосьупоминания об индикаторе со сменой спектра. Судя по ответуинформа, такая индикация не применялась на ретрансляторахвообще. Но "звезда" продолжала отсчитывать вспышки как ни вчем не бывало, а главное, что источником света, как выяснилось, был просто участок панели, не имеющий подвода питания!
Филипп облазил весь терминал, сделал анализ материала панели и вынужден был сдаться: все параметры компьютера были впределах нормы, а материал светящегося участка ничем не отличался от соседних. "Звезда" словно смеялась над ним, совершенно безобидная на вид, преобразившая панель в деталь отдекораций сказки.
Может быть, это новейшая доработка оборудования? - пришламысль. Но доработчики обязаны были оставить запись о реконструкции. Забыли? Маловероятно, хотя и не исключено. Что жеэто такое?
Ничего не придумав, Филипп поделился открытием с Богдановым, который отреагировал совершенно спокойно.
- Ну и что? - сказал он. - Вернемся и спросим у обслугиретрансляторов, не копались ли здесь доработчики. Нам важнеедругое: узнать причину срыва груза.
На самом деле Богданов был очень и очень встревожен, ноподелился своей тревогой только с Тектуманидзе.
Вечером второго дня, возвращаясь из очередной вылазки сБогдановым на станцию, Филипп, повинуясь больше инстинкту,
чем сознательному решению, завернул вдруг в небольшой залотдыха спейсера, откуда по коридору просачивались звуки музыки. Кто-то, вероятно, забыл закрыть дверь, и Филипп, прежде чем войти, с минуту размышлял, что потянуло его сюда.
В зале царил красноватый полумрак, и был он пуст, лишь вдальнем углу, где мерцал созданный видеопластом костер,
кто-то сидел за столиком, уронив голову на скрещенные пальцмрук.
Музыка стихла. Сидевший поднял руку, пошевелил пальцами -
зазвучала новая мелодия, Филипп вздрогнул. Это была старинная атония "Знак беды", мелодия полузабытых лет, напоминавшая о горечи утрат. Она всегда вызывала у Филиппа лирически-грустное настроение, а что такое настроение, как не климат сердца? И климат сердца у Филиппа после разрыва с Аларикой долго носил дождливый характер.
Откуда же здесь эта мелодия?
Душу защемило так, что Филипп прикусил губу, бездумноглядя на трепет оранжевых языков пламени. Музыка продолжаласвое нежное, тающее журчание.
Человек за столом встал и растворился во мраке. Но Филиппвдруг с суеверным страхом понял - женщина! Он не верил ни всовпадение, ни в мистику, ни в предчувствия, но в этот разощутил в себе такой властный зов сердца, что, не раздумывая,
шагнул в зал.
Женщина стояла у громадного черного провала в стене -
один из внешних виомов был включен в направлении на южныйгалактический. полюс - стояла, будто падая в абсолютную черноту пространства; взгляд невольно начинал искать искры света в этой темноте и не находил.
Филипп подошел, мучимый сомнениями, остановился, глядя наабрис женской фигуры. Женщина повернула голову... Он неошибся, это была Аларика.
- Это ты,- сказала она низким спокойным голосом, будтоони расстались час назад, будто не разделял их океан времениглубиной в пять лет, и неизвестности, и почти угасшей болипотери. Почти?..- Не думала, что встречу тебя среди безопасников.
- Я всего лишь эксперт по ТФ-аппаратуре, и то временно.-
Голос у него оказался таким же спокойным, и он усмехнулсяпро себя: в глубинах памяти шевельнулась надежда, но это была такая эфемерная ее тень, что здравый смысл легко расправился с нею. И все же... не умерла в душе память рук, памятьгуб, память тела... Память голоса, движения, мысли... и память сердца... "О, память сердца, ты сильней рассудка памятипечальной..." - всплыли вдруг строки. Чьи? Впрочем, какаяразница? Случайные встречи только подчеркивают закономерность разлуки...
- Я тоже не ожидал встретить тебя на спейсере.
- Я по-прежнему врач-универсалист скорой помощи УАСС, хотя работаю в этом амплуа мало, практически один раз в месяц,
дежурным врачом. Так получилось, что это мое дежурство совпало с экспедицией "Тиртханкара".
- Почему же я не видел тебя со времени старта?
- Была занята... хотя вру. Просто не.хотела, чтобы ты меня видел.
- Что же изменилось сегодня? На спейсере этого типа можнопрожить год и не встретиться.
Аларика отвернулась к виому. Танцующее, неумирающее пламяискусственного костра делало ее профиль загадочным, как изваяние древней богини.
- Мне рассказал о тебе друг моего мужа Никита Богданов. А
я захотела проверить.
- Богданов? Друг мужа? - вопрос прозвучал недостаточноестественно и спокойно. Он приказал себе быть посдержанней,
но в грудь снова плеснуло волной грусти, и Филипп вдругпредставил Аларику в объятиях мужа - абстрактной фигуры,
смахивающей на Мая Реброва. Это отрезвило.
- Да, некоторое время они работали вместе.- Аларика осталась спокойной и ровной.- Он ведь тоже был спасателем, хотяи не безопасником. А ты все там же?
Темнота скрыла запылавшие щеки Филиппа. Вопрос прозвучал,
как незаслуженная пощечина. Грусть окончательно прошла, появилась злость.
- Все там же,- подтвердил он почти весело.- И по-прежнемуиграю в волейбол, как ты сама могла убедиться. Я спортсменнастроения, как отметил Ребров, я обидчив и самолюбив, и неосуждаю себя за это. Каждый из нас пять лет назад решалпо-своему: в силу эмоций - я, в силу неведомого мне расчета- ты...
- Я...- повторила она задумчиво.- Тебе не кажется, что тыдовольно часто употребляешь местоимение "я"?
- Может быть, но мы не об этом. Ты мне тогда ясно сказала, что "спорт - это несерьезно, это на год, на два, пока тымолод и неопытен и на вершине успеха... Неверно! Моя вершинаеще впереди, и с высоты пяти лет, пока мы не виделись, я могу только повторить свои слова: волейбол, спорт - это на всюжизнь! Потому что большой спорт всегда приносил радость людям, и тем, кто им занимался, и тем, кто просто "болел". Потому что в каждом из нас живет дух соревнования, а для меняволейбол - не просто игра для себя и для зрителей, это впервую очередь школа жизни, где есть все: радость победы игоречь поражения, ярость атаки и гнев ошибки, и напряжениемысли, и действие, в котором ты выкладываешься весь до конца! - Филипп выдохся и остановился.- Впрочем, прости, я каквсегда увлекаюсь, в этом я не изменился.
Она молчала, вспоминая, как впервые встретила Сергея Реброва.
В тот вечер Филипп на свою беду пригласил ее на встречу сдрузьями - был праздник Отмены Границ, он обещал познакомитьее с легендарными безопасниками, асами аварийно-спасательнойслужбы. Торжество было в разгаре, после фейерверка они заполнили веселым шумом один из старинных банкетных заловМосквы, Филипп на минуту оставил ее одну - заметил кого-тоиз знакомых, и в это время в зал вошел Ребров.
Он не был ни особенно широкоплечим среди этих сильныхпарней, ни особенно красивым, ни особенно значительным, ивсе же она мгновенно выделила его из толпы, так и не поняв втот момент, чем же он заставил обратить на себя внимание.
Лишь потом, через несколько дней, после двух встреч с ним -
он тогда тоже заметил ее сразу,- она поняла: Сергей Ребровбыл целеустремлен и уравновешен во всех отношениях. Такогосамообладания, как у него, твердых убеждений, принципов иуверенности в себе Аларика не встречала ни у кого из своихпрежних знакомых, и это решило ее судьбу, а заодно и судьбуФилиппа...
- Прощай,- сказал Филипп, делая шаг к двери.- Спокойнойночи.
- Постой.- Она подошла к столику, костер погас, вспыхнулбелый свет. Щурясь от смены освещения, они разглядывали другдруга. Конечно же, пять лет наложили отпечаток: он стал мужественнее, сильнее, хотя губы все еще хранили тень нерешительности или безволия; она - чуть полнее, женственнее...
красивее ли? Как это выразить словами? Мы четко знаем, чтотакое уродство, а что такое красота?.. В памяти всплылистроки, прочитанные когда-то Станиславом на дне рожденияАларики:
А если так, то что есть красота?
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде? *
Слава умеет выбирать четверостишие, выражающее душу поэта, подумал Филипп. Стихи стары, как мир, а воспринимаются,
как откровение... .
- До свидания,- уже свободней произнес он.- Ты мне оченьпомогла сегодня, спасибо. Ты еще что-то хочешь сказать?
- Хорошо, если я ошибаюсь.- В глазах Аларики мелькнулиупрямые огоньки.- Но и ты в одном ошибся. Пять лет назад ярешила не в силу расчета, а в силу любви. Я любила Сергея.
Филипп несколько мгновений смотрел ей в глаза, поклонилсяи вышел, унося в душе все то, что она высказала взглядом,
породившее смятение и бурю эмоций. Ему очень хотелось остаться, но прежде надо было разобраться в себе, в своих желаниях, иначе можно было наломать дров... В том, что Аларикалюбила своего мужа, сомневаться не приходилось. И эта ее сожалеющая усмешка - "ты все там же"? Филипп снова почувствовал прилив обидной горечи, но ему, как ни странно, сталолегче. Аларика изменилась, но изменился и он...
На третий день Филипп наконец систематизировав свои соображения и решил выложить их руководству экспедиций.
Экспедиционный зал спейсера был небольшой, но благодарявидеопласту создавалась иллюзия громадного ледяного грота,
со стен которого брызгали снопы разноцветных лучей.
- Не люблю экзотики,- проворчал Томах, по молчаливомусогласию Богданова выключая видеопласт. Грот исчез, одна задругой видео стены открывались в пространство, пока освещенный квадрат пола с креслами, столом, пультом селектора неоказался, висящим в пустоте.
* Н. Заболоцкий.
Серебристый шлейф Млечного Пути искрился мириадами алмазных игл, глубина космоса раскрылась так, что казалось - тыпадаешь, падаешь, падаешь в засасывающую бездну, где ожидаеттебя приглушенное бормотание Дороги Душ, неторопливое, новечное течение Серебряной Реки * и бесконечность...
Филипп с усилием оторвал взгляд от пристального ока какой-то далекой зеленой звезды и повернулся к спасателям.
- Автоматика станции в полном порядке,- начал он, ощущаянеобычную робость и волнение: в качестве эксперта ему еще неприходилось выступать, да и обстрел пяти пар глаз, принадлежавших суровым и требовательным людям, был непривычен. -
Это, наверное, и не подлежало сомнению, надежность ретрансляторов подобного типа практически равна единице. Чтобы изменить параметры хотя бы одной цепи, необходимо взорвать всюстанцию, а это далеко не просто. Станция работает нормально,
во всяком случае, наши депеши Земля получает, как и.мы ответы оттуда. Необходим эксперимент с передачей груза на Садальмелек, только тогда можно будет с уверенностью сказатьоб эффективности линии. Вот, пожалуй, и все у меня.
- Вывод ясен,- сказал начальник экспедиции Шалва Тектуманидзе. Одетый в просторную белую рубаху со шнуровкой - компенсационный костюм спасателя он почему-то не любил, хотятот был удобен и рассчитан на все случаи жизни,- сухой, жилистый, прокаленный солнцем, черноусый и чернобровый, онвыглядел гостем, странником, гусляром, случайно забредшим вхижину, но оказавшимся в технически совершенном дворце. Филипп мысленно повесил ему Через плечо холщовую суму и гусли,
дал в руки посох и усмехнулся про себя,-так великолепно начальник экспедиции вписывался в образ гусляра.
- Но позвольте вопрос,- продолжал Тектуманидзе,- можно лизапеленговать приемную станцию, если при передаче груз сновасорвется с трассы Садальмелека?
- Нет,- подумав, ответил Филипп.- Во время возбужденияТФ-поля при передаче любого сообщения или груза в пространстве образуется волновое эхо, но тут мы сталкиваемся сразу сдвумя нерешенными проблемами. Первая - принцип неопределенности: чем длиннее и качественнее передача, тем эхо слабее ибольше ошибка в определении координат передатчика. Вторая -
аппаратуры для точной пеленгации ТФ-передач не существует,
до сих пор она была не нужна. Обычный ТФ-приемник, как и корабельные трассеры, не годится. Дело в том, что ТФ-поле -
это не физическое поле в нашем понимании, а свойство пространства, отражающее топологические особенности вакуума...
* Названия, которые давали астрономы древности МлечномуПути.
Филипп замолчал, интуитивно поняв, что объяснения его излишни; хотя его продолжали слушать, по едва уловимым признакам можно было понять - людей занимало другое.
- Еще вопрос,- вмешался Томах.- Небезопасен ли эксперимент для работников конечных станций на Земле и на Истории?
- Гарантии дать, конечно, трудно, но конструкторы давноушли от техники безопасности к созданию безопасной техники.
При малейшей угрозе жизни людей сработают автоматы защиты.
- Сказано неплохо,- проворчал кто-то из команды спейсера,- но тем не менее случаются аварии и с безопасной техникой.
Филипп пожал плечами и промолчал.
Совещание закончилось. Через несколько часов провели экспериментальный запуск груза с Земли на Историю. Груз - генераторы кислорода - прошел спокойно, без всяких эксцессов.
Несколько часов подряд Филипп с помощью бортинженеров спейсера "гонял", трассу между" Землей и станцией: канал ТФ-передачи в обе стороны работал безукоризненно, как и междустанцией и Историей.
- Отсутствие результата - тоже результат,- утешил ТомахБогданова, когда усталые они вернулись на корабль.
- Но первый груз исчез,- Произнес тот отсутствующим тоном.- Куда? Кто его принял?
- Кто-нибудь принял. Надо просто обследовать все звездыэтой области в радиусе пятидесяти парсеков - это предел дляпрямой ТФ-связи на тех частотах, которые мы используем.
- Гениально! В радиусе пятидесяти парсеков тысячи звезд!
- Ну что ж,- не сдавался Станислав,- тогда мы пошлем сообщение по всей Галактике - верните, мол, наши грузы!
Богданов невольно улыбнулся.
- Разве что.
- Я пошутил.
- А я нет. Идея неплохая. Кстати, от всего вашего копанияна станции у меня осталось нехорошее чувство, будто мычто-то упустили из виду.
- Не из-за тайны ли "звезды Ромашина"? Ведь мы так и неустановили, что это такое и по какой причине возникло. Знаемтолько, что доработчики здесь ни при чем.
- Может быть, есть смысл еще раз замерить параметры средыв этой точке? Но будет ли результат?
Томах пожал плечами.
- Филипп замерял, я, ты тоже. Конечно, придется проверитьеще раз, что нам остается? Твое мнение о Филиппе?
- Хороший парень. Правда, выдержки маловато, да и вяловатый он не по возрасту, но это дело поправимое, со временемиз него мог бы получиться...
- Ну-ну, договаривай.
- Что договаривать? Я ведь тебя знаю, неспроста ты заостряешь на нем внимание, нет?
- Да.- Томах остался серьезным.- Выдержка - это наживное,
и вялость жизненной позиции - дело поправимое. По моему мнению, он находка для службы, только не знает об этом. Чтоскажешь?
- Поживем - увидим. Прежде всего надо получить его согласие, а я не вижу, чтобы он хотел бросить свою работу в бюроТравицкого.
Спустя двое суток "Тиртханкар" подходил ко второмуТФ-ретранслятору, с которого не прошел груз к планетам звезды гамма Суинберна. Но и там людей ждало разочарование:
станция работала в пределах нормы, никаких следов вмешательства посторонних сил в ее работу не нашлось. Кроме одного:
"звезда Ромашина" сияла и там, не связанная, ни с одним источником энергии, никоим образом не действующая на приборы,
не проявлявшая никаких других свойств кроме ритмичной пульсации спектра излучения.
Передав на Землю неутешительную информацию, Тектуманидзенеожиданно получил приказ следовать к Кохабу - бете МалойМедведицы, возле которой на планете Шемали начала недавноработать первая, "квартирьерская", как их называли, экспедиция.
Двести девяносто парсеков - сто восемьдесят от Солнца исто десять от Солнца к Кохабу - "Тиртханкар" преодолел затрое суток.
Еще через сутки карантина Филипп ступил на почву Шемали,
слегка оглушенный избытком впечатлений и астрономическимирасстояниями, которые преодолел вопреки своим желаниям. Егоуже перестала удивлять "безумная" щедрость Земли в отношенииснабжения спейсеров аварийно-спасательной службы энергией,
ибо он понял - делается все это ради той же Земли, ради ееповелителей, покинувших колыбель и углубившихся в безмерноеполе тьмы космоса.
Вокруг Шемали вращалась одна базовая орбитальная станция,
на которой недавно вступила в строй стационарная станцияметро. С включением ее в рабочий режим вопрос доставки научных материалов на Землю превращался в совсем простую операцию, несмотря на колоссальные расстояния в десятки парсеков;
За время карантина Филипп познакомился с настройщиками,
так же как и он, выпускниками Рязанского института ТФ-связи,
и помог им в калибровке главной антенны, за что получил благодарность руководителя группы.
Спуск на планету происходил стандартно, как и возвращениена Землю с ее орбитальных лабораторий, оранжерей и космодромов - по каналу орбитального лифта, соединяющего станцию спунктом приема на планете. Единственное, что, отличало здесьоперацию спуска,- одевание компенсационного костюма.
Филиппа пригласили в цилиндрический бокс, на минуту подключили к блоку медико-биологической изометрии, для замерафизических и физиологических параметров тела, всунули в ротмундштук, одели на глаза телескопические очки, а на уши аудиофоны, и впихнули голого в странную черную массу, заполняющую бак без крышки. Из бака Филипп вылез в черном "трико",
облегавшем тело от макушки до пят. В таком наряде спасателямпредстояло пребывать на планете неопределенное время, отведенное для решения новой задачи - какой, об этом знал покаодин Тектуманидзе.
Филипп с любопытством опробовал странную одежду. К егоудивлению, она ничуть не стесняла движения, была легкой ивызывала удивительное чувство силы. Томах, похожий на черта,
как и остальные, отсмеявшись, пояснил:
- Костюм служит одновременно и экзоскелетом, увеличивающим любое мускульное усилие.
